точности и исполнил. Пришлось, правда, поплутать по слободе этой, чтобы найти там дом золотых дел мастера Ивана Орлета, где, сказывали, квартиру снимал книжный человек, евреин Глебов. Впрочем, то, что он нехристь, за версту было видно, ибо ходил этот Глебов в самом что ни на есть жидовском платье, словно в Москве-матушке, где их брату и жить не велено, напоказ жидовство свое выставлял. Хотя понимал старозаконник пейсатый, что православным с такими, как он, якшаться не велено. Константинов не ведал, почто таиться надобно (слова Lконспирация¦ тогда в русском языке не было), а потому никак не мог взять в толк, отчего еврей этот попросил остановить коляску за квартал от их дома, почему говорили они с барином на непонятном языке (то был немецкий, хотя Лейбова выдавал сильный идишский акцент). И совсем невдомек было Константинову, зачем Александр Артемьевич этого зачастившего к нему жидовина так ублажать стал: то двух индеек ему в слободу пошлет, то барана, то сукна дорогостоящего аж за 10 рублей 50 копеек, то голову сахарную, то пшена сорочинского. И все-то осторожничал, норовил дело так обернуть, что подарки вроде бы неизвестной особой дадены, будто предвидел, корить потом его будут: LС нехристем спознался! Почто тебе так дорог оказался жид этот? Почто не гнушался ясти и пити с ним? В жидовскую веру переметнулся?¦

Поначалу отставной капитан еще не изжил традиционных взглядов и утверждал, что Lот сотворения мира 7000 с несколькими летами, а Борух сказывал, что 5496 лет, и каждый в своем рассуждении при летах остался¦. Но постепенно, сличая тексты переведенной с греческого языка Библии и Торы ? LБиблии Моисеева Закона¦ ? и усматривая в них явные расхождения, Александр пришел к выводу, что Lв еврейской [Библии] напечатано справедливее¦. Их разговоры тянулись нескончаемо долго. То была дискуссия двух книжников, в ходе которой Лейбов свободно излагал свои мысли. И Возницын в конце концов пленился логикой аргументации, ясностью рассуждений и, как ему показалось, правдой учения своего еврейского собеседника. Их взгляды сблизились, и они Lболее никакого спора не имели¦. Постепенно диалог невольно обратился в монолог ? и Александр лишь внимал словам Боруха, все более проникаясь благоговением к иудейскому Закону. Дальше ? больше: он стал настоятельно просить еврея принять его в свою веру.

Что же подвигло на такой шаг православного человека? Любопытно услышать объяснения на сей счет, сделанные нашими русскими соотечественниками. Преподобный Иосиф Волоцкий в XVвеке о причинах притягательности Lжидовства¦ для паствы рассуждал так: LТак пришел на землю прескверный сатана ? и нашел у многих землю сердечную, возделанной и умягченной житейскими удовольствиями, тщеславием, сребролюбием, сластолюбием, неправдой и посеял гнусные плевелы чрез порождения ехидны¦. Однако столь откровенно враждебная оценка иудаизма в LИстории государства Российского¦ Николая Карамзина сглажена. Здесь говорится, что евреи, Lобитавшие в земле козарской или в Тавриде, присылали в Киев мудрых законников¦ и что Владимир, Lвеликий князь, охотно их выслушал¦ (по крайней мере, учение мудрое и внимают ему с интересом!). Обращение к Lчуждому¦ иудаизму историк Вадим Кожинов связывает с характерным для некоторых русских Lэкстремизмом¦. Другой исследователь, Лев Усыскин, видит причину перехода в Lлюбознательности¦ обращенного. LВоспитанный в православии русский человек, ? поясняет он, ? в какой-то момент приходил к мысли прочесть Ветхий Завет самостоятельно. И вот такое внимательное чтение, к удивлению читателя, обнаруживало, что привычный ему религиозный обиход этому старому Закону, наоборот, противоречит, игнорирует его требования и вообще довольно плохо с ним стыкуется. Начиная с еврейской субботы, перенесенной христианством почему-то на воскресенье¦.

=Русские историки-почвенники и некоторые писатели не устают повторять, что Лейбов чуть ли не заставил Возницына принять иудаизм, а тот, Lне отличавшийся ни умом, ни образованием¦ (хотя на самом деле все было как раз наоборот), поддался его диктату. LБорох Лейбов сотоварищи обнаруживает деятельный прозелитизм, ? пишет Лев Тихомиров, ? совращает в ?жидовский закон¦ отставного флота капитан-поручика- при помощи других жидов совращает в Смоленске простой народ¦. LДерзкое проповедование жидовства¦ инкриминирует Боруху и историк Александр Григорьев. А бурная фантазия Александра Пятковского живописует Lцелое гнездо пауков, широко раскинувшее свою паутину¦: вместе с Лейбовым, оказывается, действовала Lшайка приспешников¦, и эти изверги Lзатеяли пропаганду обрезания, которому, может быть, подверглись и другие лица¦. Ему вторит писатель Феликс Светов в романе LОтверзи ми двери¦ (1978): LНесчастный Возницын был соблазнен¦, а все потому, что евреям якобы Lдаже законом предписано совращать в свою веру¦. (Интересно, что все эти почтенные авторы православный прозелитизм считают делом законным и святым.)

На самом же деле, взгляд иудеев на миссионерство наиболее рельефно выражен в лапидарной формуле Шломо Лурия: LПусть племя Израиля продолжает жить и занимать свое собственное место среди других народов в дни нашего изгнания, и пусть чужие, те, кто не из нашего народа, не присоединяются к нам¦. Начиная же с XVIIвека, когда отрицательное отношение еврейства к христианству ослабело (что не оставляло места для стремления приводить неевреев Lпод крылья Шхины¦), отказ иудаизма от прозелитской деятельности получил идейно-философскую базу. Если же единичные случаи обращения происходили, то, как отмечает LЕврейская энциклопедия¦, Lнеофиту указывали на все невыгодные стороны его перехода в иудейство и на бремя еврейского законодательства. Новообращенному задавали вопрос: что привело его к тому, что он предпринял этот шаг? Разве он не знаком с тем грустным положением, в котором находится ныне Израиль? Новообращенный отвечал: ?Я знаю, но не достоин разделить их славного удела¦. Ему указывали затем на все ограничения в пище и питье- Если неофит оставался тверд, его подвергали обрезанию в присутствии трех ученых, а затем его вели к омовению, после чего он считался евреем¦.

В условиях XVIIIвека, когда за переход в иудейскую веру лишали жизни, новообращенному надлежало быть непоколебимым в своих убеждениях. Из той эпохи ведомы всего еще два случая такого перехода, причем с самым плачевным исходом. В 1716 году в городе со старейшей еврейской общиной, Дубно, были казнены две прошедшие гиюр (именно так называют принятие иудаизма) христианки. Мещанки Марина Сыровайцова и Марина Войцехова показали на следствии, что Lзадумали перейти в иудейство по собственной воле¦ и Lготовы погибнуть еврейками за живого Бога, потому что христианская вера ложна¦. Выяснилось при этом, что о преимуществах иудаизма Сыровайцовой насказал ее отец, бывший- священником. Женщин многажды пытали. Сыровайцова была приговорена к терзанию тела клещами, а затем к сожжению заживо на костре. Войцеховой, которая после сотни ударов плетьми покаялась в отступничестве от православия, отрубили голову, а ее труп сожгли.

=В исторической памяти сохранилась и легенда о Гер-Цедеке, знатном польском дворянине, графе Валентине Потоцком. Он перешел из католичества в еврейство и был по приговору церковного суда сожжен за это в Вильно 24 мая 1749 года. Однако мы ? увы! ? лишены возможности проследить, как вызревало в Потоцком желание обратиться к иудаизму, какие душевные борения довелось ему преодолеть. Известно лишь, что, будучи в Париже, куда он направился для совершенствования в науках, Потоцкий забрел как-то в лавку букиниста. Здесь его внимание привлек склонившийся над фолиантом старик-еврей. Узнав, что речь в книге идет об иудейской вере, пытливый граф решил с ней ознакомиться, и старик согласился давать ему тайные уроки. Далее есть сведения только о результате этих уроков: разочаровавшись в истинности христианства (хотя граф пользовался благоволением самого римского папы), Потоцкий уехал в Амстердам, где принял иудаизм и был наречен Авраам бен Авраам.

Если говорить о Руси, то примеры иудейского миссионерства фиксируются лишь на раннем этапе ее истории. Об одном из них, так называемом Lпрении вер¦ с участием хазарских раввинов при дворе князя Владимира-Крестителя, мы уже упоминали. Историк Василий Татищев указывает также, что при веротерпимом князе Святополке Lжиды- имели великую свободу и власть, чрез то- они же многих прельстили в свой закон¦, однако подтверждений этому нет. А Киево-Печерский патерик (XIвек) повествует о мученике Евстратии, который был взят в плен при разорении Киева половцами и продан в рабство иудею из крымского города Корсуня. По преданию, этот самый иудей-святотатец потребовал от него и от 50 других русских пленных отречься от Христа и совершить гиюр, но не добился ничего, и тогда уморил всех голодом,