Невский взял со стола початую бутылку виски. Поморщился, передернул плечами. Заставил себя отхлебнуть глоток. Его колотила крупная дрожь. Было так плохо, что меньше всего хотелось забивать голову сложными гамбитами. Душ, таблетка алкозельцера, сон – и ничего больше. Утро вечера мудренее.

– Ладно. Фиг с тобой. На дно – так на дно. Скажи, пусть запрягают. Щас рожу ополосну и валим отсюда. Ко всем чертям!

Отдыха не получилось. Еще по дороге в пансионат мучительно трезвеющий, с жадностью выпивший две бутылки золотой бразильской «Брахмы», Рэмбо понял, что его сорвало с тормозов и понесло. Вопреки своей натуре он не стал сопротивляться, а, махнув рукой на здоровье и, заодно, на весь окружающий мир, просто отпустил тормоза. Ему, привыкшему встречать проблемы и опасности трезвым и во всеоружии, вдруг как страусу захотелось спрятаться от самого себя. Во что бы то ни стало забыться, уйти в астрал, выпасть в осадок, раствориться, исчезнуть. Это, конечно же, была откровенная слабость, словно ему вдруг сокрушительным ударом переломили хребет. Влад отлично понимал, что происходит и – все-таки сделал выбор в пользу запоя. Потом, все потом. Сейчас, когда в морге Центра судебно-медицинской экспертизы лежит истерзанный наркоманами холодный труп Аллы, он хочет до дна, до рыготы нахлебаться дьявольского коктейля из выпивки, зрелищ и секса. Самого грязного, развратного и животного, какой только существует. Потому что лишь эта гремучая смесь может его спасти. Сбережет нервы и разум. Не даст сойти с ума. И, как шоковая терапия, как прививка, ценой недолгих плотских мучений, вернет к жизни. Ох эта жизнь! Он снова сможет смотреть этой циничной и беспощадной суке в ее широко закрытые глаза. Как бы подло, ехидно и вызывающе они не щурились. А пока – в черный омут. В водоворот. С головой. На самое дно. Однако даже находясь в таком, отлично известном всем запойным алкоголикам, состоянии Рэмбо не утратил здравый смысл. Прежде чем начать гульбище, он по- братски обнял Фрола, сильно стиснул ему плечо и сказал:

– Мне надо выпустить пар, Диня. Так, чтобы чертям тошно стало. Если сам через два дня не остановлюсь, если веселуха затянется, разрешаю вязать меня и пристегивать к батарее. Что бы я там ни кричал и чем бы ни грозил. Во вторник утром я, кровь из носа, должен быть на ногах. Я на тебя надеюсь, брат.

…Это был какой-то чудовищный калейдоскоп. Какой-то безумный и бесконечный цветной клип, склеенный свежей спермой из обрывков мятой пленки, найденной в урне студии порнофильмов. Слайды бредовых, полных жути и кошмара коротких снов в промежутках. Стоны оргазма, удивление в глазах впервые затраханной до судорог шлюхи. Сладкий запах травы, раскуренной приехавшими в пансионат из элитного борделя тремя дорогими, красивыми, приятно пахнущими и умелыми проститутками, по две штуки баксов в сутки за каждую. Море выпивки, чисто ради прикола – таблетки «Виагры» в шампанском, бесчисленные минеты, лесби-шоу, слезные признания в любви довольно лыбящимся блядям, полу бредовые речи ни о чем и твердые обещания «вытянуть из говна в цивильный мир». Баня, оргия в бассейне, совращенная на групповуху за триста баксов толстая молодая дура из пансионатской обслуги, подожженные шторы, битая посуда, приехавший поддержать веселую компанию лысый Фюрер, доложивший, что ниггер доставлен эскулапу для превращения в «самовар» и вскоре в кровь разбивший лицо не позволившей трахать себя в задницу пансионатской бабе. Замечание хмурого Фрола, тут же уволенного с работы, позже – приказ немедленно начать погромы наркобарыг и притонов, долгое ползанье на карачках вокруг джакузи и поиск пропавших телефонов. Требование дать оружие, разбитая о подоконник бутылка водки, зажатая в руке «розочка» и обещание порвать в клочья каждого, кто вякнет хоть слово. Удар в челюсть, стиснутое горло, больно заломленные за спину и скованные браслетами руки, человек в белом халате, болтающаяся на штативе капельница, комариный укол в вену и темнота, сменившаяся, режущим глаза ярким солнечным светом, ощущением безразличия в душе и слабости в теле…

Сознание вернулось. Бред сменился реальностью. Невский осторожно пошевелил пальцами ног, дотронулся правой рукой до слегка побаливающей скулы, заметив подсохшие ссадины на костяшках. Досталось кому-то. Прислушался к сигналам организма, к чуть учащенному биению сердца. Не фонтан, конечно, но могло быть хуже. Попробовал сесть. Получилось.

Он находился в спальне. У себя дома, на вилле в Сестрорецке. Рядом, сидя на стуле и положив щеку на заставленную лекарствами тумбочку, дремала одетая в голубую униформу медсестры незнакомая симпатичная женщина, совсем молодая, лет двадцати трех. Протянув руку, Невский тронул ее за плечо. Она вздрогнула, словно от громкого окрика. Выпрямилась, несколько раз моргнула длинными кукольными ресницами, чуть растерянно посмотрела Владу в глаза – и вдруг улыбнулась. Искренне так, по-настоящему. Тепло и не фальшиво.

– Ой! Я, кажется, уснула. Извините, – пролепетала девушка. Прижав ладошку ко рту, подавила зевок.

– Привет, – хмыкнул Рэмбо. – Ты кто, чудо?

– Я – Маша, – представилась блондинка. – Медсестра. Меня ваш личный доктор пригласил. Подежурить. Он скоро должен приехать.

– Вижу, что медсестра. И давно ты здесь?

– С вечера. Сразу, как вас из наркологической клиники домой привезли.

– Из наркологической? – Рэмбо поскреб подбородок, заросший за время запоя колючей черной щетиной. – Что, совсем плохой был?

– Еще не труп, но лицо уже синело. Пена на губах. И давление критически упало, – вздохнула Маша. – Повозиться пришлось. Вас ведь не только под системой держали, магнезию с витаминами ставили, как другим запойным на откачке, но даже полную гемосорбцию провели.

– Гемо… чего?

– Гемосорбцию. Это когда для очистки от токсинов кровь пациента через специальный фильтр пропускают и уже чистую вливают обратно. Дорогая процедура. Не везде такие аппараты есть. Обычно ее только после тяжелых интоксикаций назначают. Когда существует прямая угроза жизни.

– Ясно, – буркнул Влад. – Побухал слегка. Первый раз так… в штопор. Веришь?

– Да у ж, – улыбнулась Маша. – Как вы себя чувствуете? Вялость, тошнота есть?

– Да ватный я какой-то, – признался Невский. – И в голове туман. Остальное вроде ничего. Помню – в «Красных зорях» гулял.

– Вот-вот. Оттуда вас к нам в клинику и доставили, – кивнула медсестра. – В сопровождении эскорта с