даже меня не страмится. Эх, рановато она повзрослела.

– Сколько ей? – спросил я, стягивая штаны.

– Пятнадцать. – Вика робко провела пальчиками по моему шраму. – Это оттуда?

– Оттуда. А это? – Я коснулся красивой наколки у нее на предплечье, изображающей змея с человеческой головой в ментовской фуражке, обвивающего хрупкую обнаженную девушку.

– От хозяина. Не люблю я об этом… – Переступив ногами, Вика сняла с себя трусики, швырнула на лавку, где уже лежал ее старенький лифчик, и, крепко обвив руками меня за шею, крепко приникла ко мне, начала жадно целовать меня в грудь. Ей было неудобно – я был гораздо выше ее, – и тогда она, громко порывисто дыша, попыталась увлечь меня за собой на дощатый пол, покрытый половичком.

– Не-е-ет, Викуля.

– Почему? Смотри, как он хочет. – Ее рука скользнула у меня между ног, маленькая ладошка охватила мой член, подушечки пальцев слегка коснулись скользкой головки. – Ленка сюда не припрется. Бля буду, верняк. Будет сидеть в парной и беситься. А, Коста? Пожалуйста…

Ей не дала договорить та, что сейчас должна была сидеть в парной и беситься. Непредсказуемая племяшка, с ног до головы покрытая мыльной пеной, резко распахнула дверь, подперла узким плечиком косяк дверного проема и, склонив набок голову, ехидно произнесла.

– Кто как моется, кто как парится. Да? Вы так?

«А ведь ты красивая, – почему-то именно в этот момент решил я. – И умеешь постоять за себя. Права твоя тетка, насчет того, что опережаешь свой возраст».

– Пошли, Вика, париться. – Я отлепил от себя Сыроегу и протиснулся в парную мимо и не подумавшей отодвинуться в сторону Ленки. Наоборот, она еще успела по ходу дела прижаться ко мне своим скользким намыленным телом. Не буду врать, будто это было мне неприятно.

Парная оказалась довольно просторной, с цементным полом, на котором были настелены потемневшие от сырости реечные решетки. Большая печь была аккуратно облицована тесаным камнем. Двухъярусный полок я бы назвал еще и двуспальным, настолько были широки его этажи. Короче, это была банька, в которой со всеми удобствами могла бы оттянуться по полной программе небольшая группа нудистов – человек десять (пять на пять). Впрочем, нас было лишь трое.

Алена незамедлительно перехватила инициативу в свои руки. Для начала оценивающе осмотрела меня, так сказать, в естественном виде, без каких-либо покровов. Начиная со стоп, на одной из которых было выколото «Дави дерьмо!», а на другой «Ступи менту на горло!», и заканчивая основательно заросшей густыми темными волосами макушкой. При этом по пути от стоп до макушки ее взгляд надолго задержался на моем шраме. Или все же на том, что шлагбаумом выпирало вперед чуть ниже этого шрама?

– Откуда такой у тебя? – спросила она, а я не понял, что имеет в виду эта красавица – шрам или «шлагбаум»?

– Чего «такой»?

– Тебе операцию делали? – Все же Алену больше заинтересовало то, что находится выше. Мне даже стало немного обидно. Нашла, дура, на что пялиться! – Операцию, Коста?

– Ага, – серьезно ответил я. – Я ж говорил тебе, что у меня сердце плохое.

– Не-ет, – не поверила мне она. – Сердце повыше. – Лена приложила ладошку чуть ниже своей левой грудки. – Во, бьется. А там, где у тебя рубец, должны быть кишки. И матка, – совершенно серьезно проинформировала она меня.

«Маресса!»

Я не выдержал и расхохотался. Меня тут же поддержала Вика. А Алена снова надулась и послала нас в жопу. И, вооружившись веником, полезла на верх полка.

– Маресса, – негромко повторил я уже вслух и последовал за ней. – А ну-ка, красавица, не обижайся, а лучше показывай, как ты умеешь работать веником. И делать массаж…

Отхлестала она меня от души. С оттяжкой. С присказками и прибаутками. Несколько раз, не скупясь, добавляя парку. Правда, с тем, что проделывал со мной в два веника Комяк в бане у спасовцев, это не шло ни в какое сравнение. Но тогда я чуть не загнулся от жара. И тогда следом за процессом банного садомазо не последовало некоего подобия тайского массажа.

Впрочем, почему «подобия»? Сравнивать мне было не с чем. Я ни разу не бывал в Таиланде и даже ближе – в каком-нибудь из питерских массажных салонов. Я совершенно не представлял, что там проделывают со своей клиентурой многоопытные девицы с силиконовыми грудями, обильно намазанные жирными пахучими кремами. Мне про это травили байки на зоне, но я их слушал вполуха. А теперь испытал на себе…

…нечто подобное.

– Переворачивайся, – распорядилась Алена, основательно измочалив веник о мою спину.

Я послушно перевернулся, и тут же на верх полка юркнула Вика, устроила мою голову у себя на коленях и легкими круговыми движениями, чуть касаясь намыленными пальцами, принялась ласкать мне плечи и грудь. Упавший было «барометр» вновь решительно пошел вверх, о чем тут же не преминула цинично объявить Ленка. Она сначала провела по нему горячим веником, потом ладошкой, потом язычком. Я замер. Вика поспешила убрать мою макушку у себя с колен и улеглась рядом со мной. Теперь она намыливала мне живот, шрам, ниже шрама… Впрочем, ниже она только пыталась. Тот участок моего тела полностью захватила Алена, хозяйничала там, как хотела. И в конце концов оседлала меня, изогнулась, вся блестящая от пота и мыла, словно амазонка, которые перед битвой смазывали тело оливковым маслом. И сразу же кончила. Я ответил ей тем же. А не прошло и минуты, как обнаружил, что уже лежу на Сыроеге, дергаю задницей и пытаюсь изобразить что-нибудь путное… Бесполезно. Сверху на меня навалилась Алена, трется своими маленькими грудками о мой позвоночник. С такой ношей у себя на спине не особо поскачешь…

Потом ничего толком не помню…

А потом мы пили в предбаннике пиво, закусывая его ломтиками малосольной стерляди, которая так и таяла во рту.

Постучала в дверь Ирина, поинтересовалась, не угорели ли мы и не заездили ли меня две голодные бабы. Заездили – в прямом смысле слова, – но не кричать же о таком позоре первому встречному.

– Кто кого заездил еще! – побахвалился я.

– Ну и славненько, Коста. Отдыхай, отрывайся по полной. Мужичье там у меня тоже гуляет. Вернее, уже отгуляло. Перепились, спать завалились. Сидим вчетвером с Анатолием, Дюймовкой и Марьей… Я там тебе в предбаннике на скамеечке сменку белья положила.

Ирина вернулась в избу. А мы вернулись в парную. И все покатилось по второму кругу…

Потом по третьему…

А потом закончились пиво и квас. И я запросил пощады. Окатился холодной водой, обнял напоследок одновременно Алену и Вику, которые, как ни странно, за последние пару часов ни разу не то чтобы не погрызлись, между ними даже не возникло ни малейших разногласий. И у меня тут же закралось подозрение, что подобными банно-прачечными услугами они зарабатывают себе на жизнь в захолустном Кослане. Хотя, рассуждая трезво, кому нужны здесь такие услуги? Была бы бутыль самогона да какая-нибудь завалящая баба – вот тебе и предел мечтаний местных аборигенов.

– Из вас бы вышел отличный тандем, – заметил я, натягивая новенькие семейные трусы, которые мне принесла Ирина.

– А что такое тандем? – сразу в два голоса спросили тетка с племянницей.

– В словаре посмотрите, – улыбнулся я. – У вас есть в библиотеке толковый словарь? У вас вообще здесь есть библиотека?

– Есть. В Доме культуры, – ответила Ленка. – Тока она напостоянку запертая.

– «Тока… запертая», – передразнил я и шлепнул девочку по худенькой попке. – Маресса… Собирайтесь, девки, скорее. Пойдем трескать баранину. А то что-то я с вами нагулял аппетит.

– …Я тады была в шапке крольчачьей, вот рысь-то и спутала. И на меня с ветки. Так прям с ног и сшибла в сугроб.

– А чего бы ей не сшибить? Вон Голована, детину огромного, дык и тоего сшибла бы. – Амикан сунул в рот подрумяненного, только из печки, ельца и захрумкал им, словно сухариком. – А ты тады ваще девчонкой была. Ссыкухой шестнадцатилетней.

– Ну не такой уж ссыкухой, коль с рысью управилась, – вступилась за Ирину Мария.