в соседней комнате при открытой двери. Она не отказывалась исполнять свои обязанности, но, демонстрируя гордость и робость одновременно, не желала выставлять напоказ свое горе. Мысль, что ее будут разглядывать, вызывала у нее отвращение.
Она настаивала на том, чтобы свадьба Алисы состоялась 1 июля, как это планировал Альберт. Но в Осборне и в самом узком кругу. Каждый удар молотка в столовой, где устанавливали алтарь, болью отзывался у нее в сердце. Убор невесты был черного цвета, а свадебный обряд по-лютерански строгим. Накануне вечером в своей спальне Виктория вручила дочери Библию, точно такую же, какую сама получила от матери перед «блаженным» днем собственного бракосочетания.
Мужчины были в траурных костюмах, женщины в лиловых платьях. Королева под вдовьей вуалью появилась в столовой в сопровождении сыновей и изобразила на лице слабую улыбку, когда туда вошла ее дочь под руку со своим дядей Эрнестом Саксен-Кобургским, который вел ее к венцу. Но тут ей пришлось сесть, поскольку на нее нахлынули воспоминания об Альберте и у нее подкосились ноги. Алтарь стоял под большим полотном Винтерхальтера, изображавшим королевское семейство, с которого принц с поднятым вверх пальцем словно благословлял молодых.
Обедала Виктория лишь с маленькой Беатрисой и новобрачными. Наблюдать радость молодых, сидевших, переплетя руки, было для нее настоящим страданием. На следующий день она писала Вики: «Грустная свадьба Алисы (скорее похороны, чем свадьба) закончилась. Свершилось, она теперь замужняя женщина! Да благословит ее Господь! Но сегодня утром словно кинжал вонзился в мое сердце, когда она заявила мне, что чувствует себя гордой и счастливой оттого, что стала супругой Людвига».
В течение лета Виктория несколько раз тайно приезжала в Букингемский дворец и бродила там по гостиным, покоям и бесконечным коридорам. Альберту не нравился воздух в этом замке, и она заявила, что больше никогда не сможет там жить. Отныне ее жизнь будет делиться между Виндзором, Осборном и Бальморалом и протекать по раз и навсегда заведенному распорядку, который не будет нарушаться даже ради поездок на континент.
В ожидании завершения строительства мавзолея Виндзорскую церковь переименовали в «Albert Memorial Chapel»[87]. Стены ее изнутри были заново облицованы мрамором, купол горел медью, а пять бронзовых ангелов склонились над саркофагом с телом принца. У Виктории были и другие проекты, но Пальмерстон предупредил ее, что все эти расходы будут покрываться из ее личных средств.
26 августа она отмечала в Бальморале день рождения своего любимого супруга. Она приказала установить в его честь обелиск и отправилась на его открытие в своей «pony-chair». Берти шел рядом с ней. Ленхен и Луиза ехали верхом на лошадях. За ними двигалась легкая повозка, которой правил Браун; сквозь вересковые заросли они направлялись к вершине горы Крэг Гоуан, на которой в 1852 году Альберт сложил пирамиду. «Я подумал, что вам будет приятно побывать здесь, — сказал Грант. — Он не хотел бы, чтобы это был день траура». Вздохнув, Виктория согласилась с ним: «Эти простые и добрые люди так прямодушны и честны».
1 сентября она взошла на борт своей яхты вместе с пятью младшими детьми: Ленхен, Артуром, Луизой, Леопольдом и Беатрисой — и отправилась в паломничество по святым для их семейства местам, где когда-то жил принц. Их сопровождала маленькая свита всего из шести человек, среди которых были генерал Грей и доктор Дженнер.
В Лакене король Леопольд организовал ей встречу с ее будущей невесткой. «Мне необходимо увидеться с малышкой до ее новой встречи с Б., чтобы я могла решить, пока еще не поздно, устраивает ли она меня», — писала Виктория Вики. Первое впечатление было хорошим. В черном платье, с длинными каштановыми локонами, обрамляющими ее прелестное лицо с высоким лбом и падающими ей на плечи, юная Александра, принцесса Датская, держалась просто и с достоинством: «Она сущее очарование... Я передала ей веточку белого вереска, которую Берти сорвал в Бальморале, и выразила надежду, что она принесет ей счастье». Она писала Вики, что теперь «прекрасный образ Александры словно реет перед моим взором, затуманенным слезами, рядом с образом твоего дорогого папочки», но при этом не удержалась и заявила родителям девушки: «Надеюсь, что коли ваша прелестная дочь примет предложение нашего сына, то сделает это без всякого принуждения, а по велению сердца».
Феодора проводила ее до Готы, куда они ехали на специальном поезде, а там ее встретил Эрнест Саксен-Кобургский. Берти присоединился к своим братьям и сестрам через несколько дней — после того, как сделал официальное предложение датской принцессе. Королева слушала рассказ сына, ослепленного красотой Александры: «Она сразу же сказала “да”. Но я умолял ее не торопиться с ответом и подумать. А она сказала мне, что уже давно подумала. Я спросил, нравлюсь ли ей. Она ответила “да”. Тогда я поцеловал ей руку, а она обняла меня». Леопольд с умилением наблюдал за тем, как они прогуливались рука об руку: «Берти хорошо справился с этим делом. Он не захотел устраивать официальную церемонию в доме, а поговорил с принцессой, пригласив ее на прогулку в парк. Ему повезло, поскольку стояла солнечная погода. Берти прелестный юноша, и его невеста, судя по всему, очень ему нравится». И добавил: «Этот брак — воистину брак по любви».
В воскресенье, перед тем как отправиться на прогулку по окрестным лесам, семейство почти в полном составе посетило церковную службу. Королева все еще чувствовала себя недостаточно хорошо и могла совершать прогулки лишь в привезенной с собой «роny-сhаir» под бдительным оком Брауна. Этой могучий гилли не жалел сил, не зная отдыха ни днем ни ночью, дабы уберечь свою государыню от малейшего переутомления и предугадать любое ее желание. Ее дорогая Лецен приехала к ней из Ганновера, и они, заливаясь слезами, вспоминали на пару первые визиты Альберта в Лондон, его исключительную красоту, изящные жесты и уже тогда слабый желудок.
Из Берлина приехали Вики и Фриц и привезли очень плохие новости. Прусский король, не найдя общего языка с парламентом, решил отречься от престола в их пользу. Но потом вдруг передумал. Под нажимом армии и мелкопоместного прусского дворянства он призвал из Парижа на родину Бисмарка, чтобы назначить его своим премьер-министром и одновременно министром иностранных дел. Находившийся в этот момент на водах в Баньер-де-Люшон прусский посол во Франции получил от военно-морского министра генерала Рона шифрованную телеграмму: «Груша созрела», что означало: «Возвращайтесь, вас ждет пост министра-президента». Отец Фрица между тем прибыл инкогнито к Виктории, чтобы поделиться с ней своими проблемами.
Престарелый лорд Рассел, занимавший пост министра иностранных дел, сопровождал королеву в ее поездке на континент. Но 19 сентября, после поражения конфедератов на Потомаке, в войне Севера и Юга произошел перелом. Лорд Грэнвилл сменил лорда Рассела на посту министра ее величества.
А Фриц срочно отбыл в Берлин, где 30 сентября Бисмарк выступил в парламенте со своей программой, которая отличалась неприкрытой воинственностью: «Не речами и не законами следует решать наиважнейшие вопросы современности, как это ошибочно делали в 1848 и 1849 годах, а железом и кровью». Альберт явно не одобрил бы этих слов! Вики терпеть не могла Бисмарка, и он платил ей той же монетой. Однако ее советник, сын Штокмара, советовал ей не вмешиваться в мужские дела.
3 октября Виктория отправилась в Кобург. Ее старшая дочь выехала туда ранним утром, чтобы встретить мать на месте. При появлении кареты королевы гвардейцы взяли на караул, оркестр грянул туш, забили барабаны, затрубили фанфары. «Что за шум! Бедная моя голова! Только бы весь этот грохот поскорее прекратился!» — простонала Виктория, находившаяся во власти воспоминаний. Сидевший позади королевы Браун выпрыгнул из кареты и подбежал к офицеру. «Nix Boom Boom»[88], — проговорил он самым решительным тоном. И музыка тут же стихла.
Встреча со Штокмаром была очень трогательной. «Как бы я хотел вновь увидеть моего принца живым», — то и дело повторял старый барон, окончательно отошедший от дел и удалившийся на покой в свой родной Кобург. Виктория рассказала ему, что дала поручение королевскому архивариусу сэру Артуру Хелпсу собрать все речи, произнесенные когда-либо Альбертом и написанные им под руководством немецкого барона. А генерал Грей писал ту часть биографии принца, которая охватывала его жизнь до женитьбы. Чтобы помочь ему в этом, Виктория передала Ленхен все письма Альберта, и та должна была перевести их с немецкого языка на английский.
«Королева чувствует себя настолько хорошо, насколько это вообще возможно в подобные моменты сильнейших переживаний, что она испытывает на родине своего горячо любимого принца. Она ежедневно бывает на людях», — сообщала «Таймс». Тетки и кузены королевы толклись в гостиных замка. Виктория
