Больше того: наше кровяное родство со всякой жизнью на планете Земля перешагнуло мир зверей и вступило в растительное царство. Семена многих растений наделены, оказывается, веществами, которые весьма сходны с защитными антителами животных. Бойд, один из исследователей этого удивительного феномена, рассказывает о своем открытии так:
«Я попросил одного из моих ассистентов купить сушеной лимской фасоли. Почему я попросил купить именно лимскую фасоль, а не обычную фасоль или горох, я не знаю до сих пор. Однако если бы мы купили любой другой сорт фасоли, мы бы не открыли ничего нового. Лимскую фасоль размололи и растворили в солевом растворе. Полученный экстракт интенсивно агглютинировал эритроциты одних людей и очень слабо либо совсем не агглютинировал эритроциты других. Нам стало ясно, что агглютинин из лимской фасоли полностью специфичен для А — антигена человека». (Так же враждебен по отношению к нему, как и антитело «а» кровяной плазмы.)
Чтобы новыми фактами укрепить идею о человеческой «приземленности», расскажем о тканевых антигенах, еще более универсальных для всего живого на Земле веществах.
В мышцах сердца человека есть, например, антиген, который чувствует себя как дома и в сердце обезьяны, быка, курицы, ежа, ужа и лягушки. Антигены, обосновавшиеся в хрусталиках глаз, одни и те же у многих видов животных. Антигены человеческих волос близки к антигенам рогов и копыт разного копытного и рогатого скота.
Так что если человек и прилетел когда-нибудь очень давно с Марса или еще откуда, то не иначе, как на сверхноевом ковчеге, на котором хватило места для всей живности, ползающей, плавающей, летающей, прыгающей и цветущей теперь на Земле.
Но вообразить такое даже фантасты не способны.
Глава IX
Добывают хлеб свой насущный
Самый миниатюрный в мире ротик
Помните амебу: я рассказывал, как она питается. Ползла, ползла и наткнулась на зеленый шарик — микроскопическую водоросль, обняла ее ложноножками, обтекла полужидким телом со всех сторон, и водоросль уже внутри амебы.
С амебы все и началось. У нее (и ее родичей жгутиконосцев) был первый в мире желудок. Вернее, первая импровизированная модель желудка: пищеварительный пузырек — вакуоль.
Как только водоросль (или бактерия), «утонув» в амебе, погружается в ее протоплазму, сейчас же эта протоплазма как бы немного отступает, сторонясь своей добычи, и в пустоту натекает жидкость: образуется внутри амебы (и вокруг водоросли) пищеварительная вакуоль[57].
«Пищеварительная» потому, что в соках, ее наполняющих, растворены разные ферменты. Например, пепсин, которого немало и в нашем желудке. От этих ферментов жгутиконосцы (амебы «глотают» их порой по сто штук!) через сутки, а то и через полсуток превращаются в… молекулы: глюкозу, мальтозу, глицерин, жирные кислоты и в пептиды.
В общем перевариваются. Потом всасываются в протоплазму амебы из вакуоли-желудка. А что не переварилось, амеба в себе не бережет, выбрасывает наружу: вакуоль течет вместе с протоплазмой к краю амебы — любому концу ее тела — и, прорвавшись через тонкую пленочку эктоплазмы, то есть через «кожу» амебы, выливается прочь.
Значит, 2–3 миллиарда лет назад в мире уже просило есть нечто похожее на желудок.
Вторым изобретением по части добычи и переработки пищи был рот. Первую его модель, еще очень примитивную, мы видим у древнейших из древнейших животных (или растений?) — у жгутиконосцев. Их самый миниатюрный в мире ротик жадно раскрылся малюсенькой дырочкой на крохотном тельце у корней беспокойных жгутиков. Но вначале это была даже и не дырочка, а «воспринимающий» бугорок — кусочек мягкой и липкой протоплазмы. Затем липкий бугорочек словно провалился внутрь и получился ротик- дырочка и за ней тоннель: глотка. И рот и глотку немного усовершенствовали потомки древних жгутиконосцев, обросшие ресничками инфузории.
Реснички на инфузории колышутся, как хлеба в поле; гребут по воде, словно весла у галеры, и инфузория плывет. Эти же реснички загоняют и пищу (бактерий) в рот — глубокую воронку в теле инфузории. На самом дне воронки навстречу попавшим туда бактериям приблизительно каждые две минуты образуется пищеварительная вакуоль. Заключив пленников в свои соки, она отрывается от воронки и отправляется в турне по инфузории. Путь вакуоли внутри протоплазмы вполне определенный: обычно вперед, к переднему концу инфузории, потом полукруг направо и снова назад к месту старта, опять поворот и вперед — цикл замкнулся. Но вакуоль не остановилась: снова и снова кружится маршрутом нам известным.
Описав вместе с вакуолью несколько таких кругов, пища в ней переваривается. Переваривают ее в основном те же самые биологические катализаторы — ферменты, которые работают и в нашем желудке и кишках. Изобретены они были на заре жизни и с тех пор почти не менялись.
И так же, как и внутри нас, пища в инфузории, перевариваясь, проходит через две фазы — кислую и щелочную. Сначала сок в вакуоли кислый (как у нас в желудке). Он убивает и чуть разлагает бактерий, действуя на них кислотой и ферментом пепсином. Потом постепенно (к концу первого оборота) сок, наполняющий импровизированный желудок инфузории, превращается в щелочной, и тогда за дело принимается трипсин (как у нас в тонких кишках).
То, что ни пепсину, ни трипсину, ни другим ферментам переварить не удается, вакуоль выбрасывает вон, но не где попало, как у амебы, а только в одном определенном месте — через порошицу на заднем конце тела инфузории.
Значит, уже и отверстие, противоположное рту (не входное, а выходное), освобождало наших одноклеточных предков от обменных шлаков.
Но потом, позднее, про него на время вроде бы забыли. У одних из первых на Земле многоклеточных животных, кишечнополостных, был только рот — входное отверстие для пищи да слепо замкнутый желудок-кишка. А выходного — анального, порошицы — не было. Не было его (и до сих пор нет) и у низших, так называемых плоских, червей.
Только круглые черви, предки и родичи аскарид и немертины, развившиеся из червей плоских, снова обзавелись порошицей, без которой отлично обходились (и обходятся) кораллы и медузы.
Наконец, появляются в море рыбы и вместе с ними весь набор пищеварительных органов от зубов до прямой кишки. С тех пор, хотя рыбы, эволюционируя, превратились в амфибий, динозавров, птиц, зверей и, наконец, произвели человека, пищеварительный механизм, действующий внутри всех позвоночных, остался, по существу, таким же, каким был у первых рыб, резвившихся в соленой воде 500 миллионов лет назад.
