— Предупреждение?
— Ты хочешь сказать, что он навестит меня?
— Нет. Зачем ему это?
Молчание.
— Мне нужно поговорить с тобой, Вероника. Ты не могла бы… — Она собралась было пригласить Веронику к себе, но как быть с патрульной машиной у входа и Тимми? — Мы не могли бы где-нибудь встретиться? Прямо сейчас.
Молчание. И когда Нелл уже решила, что ответа не последует и ей надо срочно искать волшебные слова, Вероника заговорила:
— И будь что будет?
Нелл испытала подлинный ужас. Ужас, чувство физическое, телесное, гнездился где-то между грудью и желудком. Но она должна была узнать, она не могла больше жить в неведении, а потому оставался лишь один возможный ответ: — Да.
— Потому что в этом месте обычно возникают проблемы.
— Какие проблемы? Расового порядка? Это тут ни при чем. Вероника издала странный звук — не то фыркнула, не то хохотнула.
— Ты знаешь, где я живу? — спросила она.
— Тимми? — окликнула Нелл. Он уже успел забраться внутрь компьютера. — Тимми?
Он вскинулся, будто от испуга.
— Да, мэм?
— Я, пожалуй, пойду прилягу.
— Хорошо. Отдохните как следует.
Нелл прошла по коридору, хлопнула дверью спальни — чуть громче, чем позволяли приличия, — и, сбежав по лестнице вниз, выскользнула в гараж через дверь на кухне. Села в машину, нажала на пульт, дала задний ход, опять нажала на пульт. Уже на улице она заглянула в окно кабинета, но Тимми не увидела — и умчала прочь.
Нелл знала, где живет Вероника: в ухоженном районе на Ист-сайде, прямо над Пеннимен-стрит. Остановившись перед домом Вероники — белом с фиолетовой окантовкой, — Нелл позвонила в дверь. Внутри будто качнулся колокол; давно она не слышала этой стилизации. В соседнем доме остервенело залаяла собака. Обернувшись, Нелл увидела старика в африканской шляпе; тот сидел на крыльце со щенком на руках. Щенок взглянул на Нелл, но старик смотрел прямо перед собой.
Дверь открылась. Вероника была в платье, сочетавшемся с окантовкой дома, и, похоже, основательно подготовилась к встрече. Нелл понадеялась, что она ждет гостей после нее.
— Заходи.
И Нелл впервые оказалась в доме Вероники. Чистый, уютный, разве что темновато; на столике в коридоре стояла фотография Мартина Лютера Кинга с автографом.
Вероника провела Нелл в небольшую гостиную с мебелью «под орех» и кремовым ковром на всю стену. На той же стене висели черно-белые фотографии, запечатлевшие Бельвиль до наводнения.
— Очень красивые снимки, — сказала Нелл.
— Бобби делал.
— Правда?
— Да, такое у него было хобби.
И почему она об этом не знала? Фотографии и впрямь были первоклассные: одна, на которой нарядная девочка с задумчивым видом поднималась по лестнице церкви, сгодилась бы для музея.
— Выпить не хочешь? Кока-кола? Чай со льдом?
— Спасибо, я ничего не хочу.
Вероника кивнула. Возможно, стоило согласиться, чтобы разрядить обстановку. Нелл чувствовала себя иностранкой. Форменное безумие: это ее родной город, и она часто бывала в окружении негров, а нескольких чернокожих женщин в музее считала своими подругами. Они сели в кресла друг напротив друга.
— Мисс Боннер умерла?
— Да.
— Я смотрела новости. Там ничего об этом не сказали.
— Уверена, репортаж уже готовят к эфиру. А задержка, возможно, связана с поисками Дюпри.
Глядя куда-то сквозь Нелл, Вероника спросила:
— Теперь-то он действительно убил?
— Я своими глазами все видела. — Нелл описала сцену, которую застала в квартире Ли Энн. По мере того как она рассказывала, взгляд Вероники перемещался все ближе к ней.
Когда Нелл договорила, Вероника сказала:
— Хорошо, что ты не пострадала.
— Спасибо. Я должна была пообедать вместе с Ли Энн. Похоже, она собиралась рассказать мне то, что рассказала ей ты.
— И с чего ты это взяла, если не секрет?
— С чего я взяла, что она мне все расскажет?
Вероника кивнула, и это был очень суровый жест. В этой женщине вообще ощущалась непреклонная суровость: ее очень трудно сбить с толку.
— Поняла по голосу. — Лицо Вероники не выражало никаких эмоций. — И она, похоже, решила, что наша недолгая встреча на стадионе повлияла на тебя. Ли Энн сказала, что разговор вышел содержательный. Она поблагодарила меня…
Опять торжественный, суровый кивок.
— Что бы ты ни рассказала ей о пленке, я тоже хочу это знать.
— О пленке?
— Как она очутилась в сейфе у Бобби. Я хочу выслушать всю историю в твоей версии.
— В моей версии? — Вероника будто хотела подчеркнуть дистанцию между ними. — По правде говоря, я и словом не обмолвилась о пленке. Разве что сказала, что ничего о ней не знаю.
— Тогда что же ты ей рассказала?
— Что смерть Бобби — несчастный случай.
— Разумеется. Он погиб, когда спасал ребенка, об этом все знали.
— Есть «все», и есть структура власти. Чтобы во всем убедиться, я наняла частного детектива из Хьюстона.
Нелл растерялась.
— Зачем?
— Чтобы убедиться, что Бобби погиб… — Она замолчала, глаза ее увлажнились. Затем лицо переменилось — Нелл, кажется, уловила проблеск отвращения, — глаза вмиг высохли, и Вероника продолжила: — Чтобы убедиться, что Бобби погиб так, как они говорят.
— Но в «Гардиан» опубликовали фотографию…
Вероника указала на снимки на стене.
— Бобби часто повторял, что с фотографиями можно сделать что угодно.
Внезапно из комнаты будто выкачали весь воздух и ребра предметов пожелтели. Нелл попыталась понять, что подразумевали эти слова.
— То есть Ли Энн считала, что Бобби могли убить?
— Она… она была умной женщиной.
— Но… — Нелл остановилась. Ей на глаза вроде бы попадались результаты какого-то исследования, которые доказывали, что чернокожие охотней верят в заговоры, чем белые. Нелл не была в этом уверена, но поймала себя на мысли: «Придется и тебе почернеть». — И что же выяснил этот детектив?
— Никаких подтасовок. Я успокоилась.
— Что-то мне захотелось пить. Можно воды?
