Но Антон сказал совершенно иное:
– Что, решил дать кавказам поджопника под их волосатые задницы? Правильно, брат. Вот только пинай не пинай – от них не избавишься. Это вроде цыган. Или тараканов. Если уж завелись, никакой отравой их не возьмешь. Ты думаешь, чего я их так ненавижу? – решил пооткровенничать он. – Была когда-то жена у меня. Катерина. Красавица! Умница! Нашу семью вполне можно было отнести к идеальной. Но все в одночасье разрушил один черножопый. Увел жену, даже и не задумавшись. Просто ему так захотелось. И денег у него было куда больше, чем у меня. Так не только увел, паскуда, он еще, чтобы не сбежала обратно, подсадил ее на наркотики. Все закончилось тем, что Катя погибла уже через несколько месяцев. А гниду нерусскую я так и не достал. Не успел просто. Подранили, понимаешь. Потом надолго уезжал из страны. А после все завертелось так, что стало совсем не до мести. Так и блудит где-то, мерзавец, если еще не загнулся от своего эфедрона, – зло скрипнул зубами Антон, а я утвердился во мнении, что он приехал ко мне в легком подпитии.
И вот теперь еще догоняется «Туборгом».
Впрочем, обсуждению того, что нам предстоит уже через сутки, это почти не помешало.
Для начала Антон рассказал, как сегодняшней ночью по поручению Борщихи встречался с момавали, [6] отвечающим в Питере за криминальную деятельность своих земляков, в том числе и барсеточников – на девяносто процентов выходцев из солнечной Грузии.
Разговор получился непростым. Момавали – сопляк, еще толком не вышедший из подросткового возраста, – гнул понты и не желал слушать никаких аргументов. Антон, не успев обменяться с ним и несколькими словами, понял: пытаться убедить в чем-то этого захлебнувшегося доставшейся ему властью тинейджера – пустое занятие; никакого соглашения с ним заключить не удастся, и можно прямо сейчас завершать еще толком и не начавшуюся встречу.
И при этом выставить себя в глазах грузина конченым дураком?!!
Делать нечего, пришлось, заведомо зная, что ничего, кроме разбитого лба, это не принесет, биться башкой в бетонную стену. Антон начал с того, что от имени небезызвестной в криминальной среде Организации предъявил положенцу претензии за то, что он не следит за своими дешевыми сявками: мол, доставляют они беспокойство тем, кому не положено.
Ответ прозвучал приблизительно так:
«А вы нацепите на своих секретных сотрудников бейджики – типа „Не трогать! Работает в Организации!“ А то ведь в лицо их не знаем. Кидаем всех, кто попадается под руку. На что ж тогда жить, кого вымолачивать, [7] если метать икру [8] при виде любого лоха: «А вдруг какой деловой? А вдруг потом за него нам накатят предъяву?»»
«Мне до лампочки, – улыбнулся Антон, – по какому принципу вы себе выбираете жертв. Просто ставлю тебя в известность, что всякий раз, когда тронете кого-либо из наших, будете отвечать. А мы для почина накажем тех перцев, которые в среду побеспокоили нашего человека».
«Не забывай: ваш человек дал такую оборотку, что один из моих сейчас в больничке. И неизвестно, сколько там проваляется. Так что это еще вопрос, кто кому должен».
«Никакого вопроса, – отрезал Антон. – Кто начал, тот и должен. Поэтому делаем вот что: тот подраненный, который в больнице, пусть так дальше там и валяется. Бог с ним, с болезным. Что же касается остальных, кто работал с ним в группе… Короче, в субботу все они к семи вечера должны быть в „Чаше Грааля“.
«Ты что же, считаешь: я так просто возьму и отдам вам своих жульманов? – Грузин скривил тонкие губы в надменной улыбке. – Да кем же я после этого буду?»
«Ничего плохого с твоими жульманами не сделаем. И пальцем не тронем. Потолкуем, и все… Через пару часов они уже будут стоять перед тобой и докладывать, что все ништяк».
«Нет!»
«Ты разве хочешь войны, генацвале? С нами?!! Опомнись…»
«Еще раз нет, дорогой!!! А насчет войны… Хм, интересно. Об этом стоит подумать»…
Вот примерно в таком непростом ключе проходили накануне переговоры между Антоном и одним из питерских положенцев. Переговоры, зашедшие, как и предполагал изначально Антон, в беспросветный тупик. Никто никому никаких гарантий так и не смог дать. Вернее, гарантии были лишь на словах, а что значат простые слова, когда одна сторона представляет блатной мир, а другая – некую полуправительственную организацию?..
– А ведь когда мы обсуждали эту операцию с Борщихой, все казалось элементарным, – разочарованно произнес я. – И я, и она… мы оба даже предположить не могли, что на перспективу конфронтации с нами блатнякам окажется начхать. Даже не сомневались, что нескольких проштрафившихся воришек нам отдадут, стоит лишь попросить. Ан нет!
– Денис, ты не учитываешь, что мы имеем дело с пиковыми. [10] – Антон допил пиво, поставил пустую банку на столик. – Вроде бы, такие же уголовники, как и славяне, вроде бы, руководствуются одними и теми же воровскими понятиями, но разница между ними на самом деле огромная. Со славянами разговаривать просто. Попробуешь о чем-нибудь договориться с лаврушником – наткнешься на сплошные понты. Особенно если имеешь дело с таким нафаршированным амбициями щенком, с каким я общался сегодня. Ко всему прочему, у этих баранов особый менталитет, и они очень часто принимают решения вопреки здравому смыслу, зато в соответствии со своим первобытным законом гор. Тот вчерашний чувак даже толком не выучил русский язык, так чего уж там говорить о тонкостях цивилизованной жизни! Он даже представить не может, что порой, чтобы не подставлять под войну сотни людей, куда разумнее попрать свои принципы, какими бы чистыми и благородными они ни казались, и принести в жертву всего двоих – троих земляков. Тем более, что они виноваты…
– Не могу за это его осуждать, – прервал я затянувшуюся тираду Антона.
– Я тоже. Но не забывай вот о чем. Этот момавали сейчас живет лишь одной мыслью: как бы поскорее короноваться. Так что не могу исключить, что он сегодня уперся вовсе не потому, что так уж печется о своих лизунах, [11] а потому, что боится подорвать свой авторитет. Для этого шпака предпочтительнее война. Что ж, – губы Антона раздвинулись в зловещей улыбочке, – мы эту забаву ему обеспечим легко. И вышвырнем всю его кодлу из Питера меньше чем за день. – Он с громким пшиком открыл новую баночку пива, пеной облил себе брюки, крепко выругался и продолжал: – Это мой город, я в нем родился, я прожил в нем всю свою жизнь! А этот сопляк вылупился из яйца в каком-то горном ауле и здесь только гость. Но вчера он разговаривал со мной как хозяин. Просто потому, что не знал, перед кем сидит. Он, конечно, слышал об Организации. Все они слышали, твари! Но никто из них даже представить не может, что же это такое на самом деле…
Антон, спохватившись, что чуть было не наболтал лишнего, резко умолк, переключил все свое внимание на «Туборг». И я, и Олег, и Данила, перед которыми он только что вдохновенно митинговал, вдруг перестали для него существовать.
Минута… Вторая…
Антон потягивал пиво и, погруженный в какие-то тяжкие думы, не произносил ни единого слова. Сейчас он больше походил на эдакого отрешенного от мирских забот созерцателя, нежели на секретного агента могущественной Организации.
«Черт с ним, пускай отдохнет», – решил я и принялся обсуждать с его спутниками, как они будут охранять Василису.
Через пятнадцать минут я уже был в курсе, что Олег и Данила – профессиональные телохранители, обученные и таким тонкостям, как скрытое сопровождение и сопровождение принципала на расстоянии. Именно это нам и требовалось. Пасти Василису собирались на неброской «копейке» с форсированным движком и усиленной подвеской. Или – там, где нельзя на машине, – просто пешком. Естественно, соблюдая дистанцию. И, если этого потребует ситуация, изображая из себя
