Из-под кепки выбивалась прядь осветленных волос, на ногтях были видны следы облезшего лака, а под глазами чернели неумело положенные тени.

– Это наверняка те, в коже, – произнесла девчонка, покосившись на труп Харитоныча. – Так что лучше быстро сделать ноги, если не хотите неприятностей.

Решив, что передо мной третий партнер по карточной игре, в которой участвовали Харитоныч и Воронцов, я сделал свой выбор.

Вряд ли она находилась в полном согласии с уголовным кодексом, но я не мог упустить возможность, которая сама упала мне в руки, словно спелое яблоко.

Оставив несчастного инвалида лежать в высокой траве неподалеку от его опустевшего жилища под дубом, я быстро направился вслед за подростком прочь от этого места.

– Что-то я не пойму, – спросил я, когда мы, благополучно искейпнувшись, пересекли Октябрьскую и подходили к церкви, стоявшей неподалеку от реки Студенец, – ты кто такая?

Она обернулась, более пристально посмотрела на меня и сказала:

– Меня зовут Ольга, если именно это вас интересует.

Мне ничего не оставалось делать как кивнуть. После чего я все-таки решил не отставать от нее.

– А что ты там говорил про кожаных?

– Есть очень хочется, – намекнула Ольга. – Тут кафе неподалеку.

– Нет проблем, – согласился я. – Обед в обмен на информацию. Только, чтобы без обмана.

По дороге Ольга поведала мне о том, что ей было известно о гибели Харитоныча.

Оказалось, что два часа назад под дуб, что на набережной, наведывались двое субъектов в кожаных плащах. Они пытались о чем-то беседовать с инвалидом, но тот рассердился на них за то, что один из визитеров опрокинул на траву банку с килькой, и наотрез отказался о чем бы то ни было разговаривать. Лица этих людей Ольга описала таким образом: «мордовороты, как в новостях по телевидению».

Перейдя по мосту узкий Студенец, мы засели в кафе «Диета», расположенном возле очередной скульптурной доминанты Тамбова – через дорогу был виден самый натуральный танк -монумент из колонны «Тамбовский колхозник».

Жадно поглощая гуляш с рожками, Ольга поведала мне и свою историю.

Говорила она так же быстро, как ела, так что к десерту – компоту с сухофруктами – я уже знал о ней довольно много.

Несколько лет назад Ольга была циркачкой, и жила в Ленинграде. Неудачный перелом во время одного из выступлений на месяц приковал ее к кровати. Более того, карьера циркового артиста была перечеркнута.

Кроме кувырков и кульбитов Ольга ничего не освоила за то время и теперь была поставлена перед выбором – или получать новое образование, или жить как Бог на душу положит.

К систематическим занятиям какими бы то ни было науками душа у Ольги не лежала и некоторое время он маялся без дела, пока не наткнулась в газете на одну заметку.

В ней говорилось о том, что некоей безымянной организации в Риге срочно требуются молодые девушки для высокооплачиваемой работы.

И Ольга плюнула на все и на последние деньги купила билет в Прибалтику.

Солидная сумма денег, обещанных за работу плюс своего рода азарт и любопытство пополам с недоверием не позволяли молодой девушке до конца осознать всю серьезность создавшейся ситуации.

Но эйфория очень скоро исчезла, вернув бедняжку в жесткую реальность жизни.

Организация оказалась обыкновенным притоном, где в основном эксплуатировались такие же, как и Ольга, девчонкки, наивно поверившие в легкий заработок.

Оставаться в подобном положении ей, разумеется, ни капельки не хотелось, но и уехать Ольга не могла, поскольку в кармане не было ни копейки.

Она решила остаться, чтобы заработать в ночном клубе хотя бы немного денег на обратную дорогу.

Но проработав там несколько месяцев она так ничего и не получила. Денег хватало только на то, чтобы не умереть с голоду.

Хождение на руках и жонглирование, а также некоторые акробатические трюки, наподобие поз, описанные в «Камасутре», столь ценимые любителями замысловатого секса, – этим исчерпывался репертуар канатоходки, а также все ее таланты.

Так что Ольгу хватило всего лишь на четыре месяца, чтобы как-то поддерживать интерес к своей персоне. Сексуальные партнеры менялись как перчатки и вскоре визиты сластолюбцев стали принимать отчетливо выраженный потребительский характер.

И вот, «эта сучья жизнь», как приучилась говорить Ольга, вышвырнула ее на задворки общества.

В один прекрасный для кого угодно, только не для нее день, Ольга проснулась в постели с господином, не вынесшим ночи любви и скончавшимся от инфаркта.

Спешно собрав вещи, Ольга села на ближайший поезд и уехала, куда глаза глядят. Поезд, как оказалось, следовал до Тамбова. Здесь Ольга и осела, продолжая медленно, но верно катиться вниз под горку.

Теперь ее окружение представляли собой инвалиды, бомжи и проститутки. Ольга решила извлекать как можно больше прибыли – как материальной, так и моральной – из особенностей своего облика. Хрупкая девочка, напоминающая подростка, приходилась по вкусу многим обитателям славного города Тамбова, и Ольга умудрялась как-то сводить концы с концами.

Более того, в последнее время у нее появился постоянный кавалер, молодой человек из местной шпаны. Теперь Ольга с замиранием сердца ожидала, чем кончится этот роман – если разрывом, то насколько скорым, если прочными взаимоотношениями, то дойдет ли дело до брака.

– Н-да, жизнь она штука сложная, – выдавил я из себя банальную сентенцию, ожидая, пока Ольга выдаст свою программную докуметацию. – Это как игра в карты – может, повезет, а может и нет. Что-то на руках есть, что-то в колоде. Сообразительность плюс удача – такая формула выигрыша.

Ольга с уважением посмотрела на меня.

– Золотые слова. Впрочем, в карты я неплохо играю, -добавила она с самодовольной улыбкой.

– И на валюту приходилось? Что это за история? – поинтересовался я, подвигая ей свою тарелку, на которой громоздилась пышная плюшка с повидлом.

– М-м-м, – промычала Ольга, заталкивая себе в рот огромный кусок сдобы с посыпкой. Она помотала головой, что должно было означать крайне важную степень интереса, который представляла собой эта история.

Я терпеливо ожидал, пока ее челюсти закончат свою работу и отправят булку вниз по пищеводу.

– Об этом еще долго будут рассказывать, – заверила меня Ольга, вытирая крошки с губ тыльной стороной ладони. -Дело было так. Сидим мы с Харитонычем-покойником у памятника, про жизнь и про всякое разговариваем. Он сам с севера, так что...

– Давай про Харитоныча и север потом, – предложил я. – Ближе к делу.

– Хорошо, – ничуть не обиделась Ольга. – Подходит, значит, к нам, такой мужик, весь в новой одежде хрустящей, присаживается рядышком и достает из пакета бутылку. Как же эта дрянь называлась, черт... Я такое только в рекламе видела...

Ольга почесала кончиком языка верхние зубы, словно припоминая вкусовые ощущения от принесенного Воронцовым напитка.

– Длинная такая бутылка, как коробка – с углами, там еще козел какой-то разноцветный на этикетке... – напрягла она память. – Батерфляй что ли... Бундесвер... Елкой еще пахнет, словно у Мавзолея...

– Может, «бефитер»? – подсказал я, не в силах скрыть удивление.

– Точно, – подтвердила Ольга, хлопнув по столу ладонью так, что солонка подпрыгнула. – Самое это слово и есть. Дрянь страшная, мне потом полдня живот крутило, красным лечилась.

Выходит, Воронцов поил бомжей джином? Так и есть, рехнулся.

– Так чего он хотел? Звали как? – настойчиво сводил я разговор от пищеварения Ольги к сути дела.

– Серегой, – с готовностью отозвалась Ольга. – А чего он хотел?.. Наверное, выпить.

– Ладно, – для вида согласился я с ее гипотезой. -Дальше что было? Говорили о чем?

– Про разное, – со значением произнесла Ольга. – Сдается мне, что его к нам подослали.

– Это кто же? – навострил я слух.