заложничества.[200]

«Наставление по борьбе с партизанами» рекомендовало вербовать агентуру преимущественно из числа граждан окраинных республик или лиц, семьи которых пострадали от советской власти.[201] Это было вполне целесообразно, так как под окраиной гитлеровцы подразумевали земли Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии, часть жителей которых не приняли советскую власть. Зная о масштабах репрессий, проводимых в СССР в тридцатых годах, фашисты рассчитывали на поддержку огромной массы пострадавшего населения и их родственников. Следует отметить, что не все попавшие в мясорубку сталинских репрессий пошли служить оккупантам. Однако таковых было немало.

Для того чтобы выявить деятельность подпольных организаций и партизанских отрядов, затруднить их работу, гестапо стремилось всеми мерами внедрить в них своих агентов, что производилось разными способами — либо путем перевербовки нелегального работника или партизана, либо путем подсылки своего агента в партизанский отряд. Пытались использовать выявленных, попавших в плен неустойчивых партизан.

Разведчиков партизанских отрядов, попавших в плен, а также представителей местного населения шантажировали тем, что их семьи будут арестованы и расстреляны, если они откажутся сотрудничать с гестапо. Так, после ареста Антонины Круковской, жительницы г. Орджоникидзеграда Брянской области, ей было предложено стать разведчицей гестапо, иначе ее обещали расстрелять, причем вместе с матерью и родным братом..[202]

Гитлеровцы не жалели средств на разведывательную работу и очень часто просто покупали местное население, особенно молодых девушек, пользуясь тяжелыми материальными условиями. Покупали за деньги, одежду, пропитание, а иногда за пудру и одеколон.[203] Стоит отметить, что агентура, как со стороны фашистских спецслужб, так и со стороны партизан, в большинстве своем состояла из женщин, поскольку они составляли большинство населения на оккупированной территории. Да это и понятно. Практически все мужское население было либо в действующей Красной Армии, либо в партизанах, либо служило в гитлеровской полиции.

В секретном приказе 26–й пехотной дивизии № 575/41 от 11 сентября 1941 года отмечено: «Денежная оплата за содействие в борьбе с партизанами может даваться как за участие в борьбе с партизанами, так и за основательные сообщения о них».[204] Разрешалось оплачивать доносы, которые способствовали поимке советских командиров, парашютистов, руководителей партизан и комиссаров. В 1941 году плата за донос составляла до 100 рублей. За укрытие вышеперечисленных лиц назначалась смертная казнь.[205]

Помимо денежной оплаты, целый ряд немецких приказов предусматривает вознаграждение агентуры продовольствием, спиртом и табаком.

В среде военнопленных для кандидатов на вербовку немцы создавали особые, благоприятные условия. В трофейных документах этот метод вербовки немцы называют «заигрыванием». Военнопленных Красной Армии, вставших на путь измены Родине, фашисты дополнительно подкармливали, ограждали от физических работ и т. д.

Метод заложничества во время вербовки агентуры из местного населения, пожалуй, был наиболее эффективен (как и метод ареста и запугивания). В 1942 году в одном из поселков Журинского сельсовета Смоленской области гестаповцы арестовали жителя этой местности Петрова и его восемнадцатилетнюю дочь. Петрова заставили разведать количество и вооружение местных партизан, а дочь оставили у себя, сказав, что расстреляют ее, если тот не выполнит задание.[206]

Оккупанты широко применяли засылку агентов для разложения партизанских отрядов изнутри, для убийства командного состава или его дискредитации, для разведки расположения и вооружения отрядов, системы охранения и т. д.

Некоторые партизанские отряды были действительно морально неустойчивы, о чем фашисты через свою агентуру прекрасно знали. Командиры и бойцы этих партизанских соединений позволяли себе преступные излишества и злоупотребления своим положением. Об этом свидетельствуют различные оперативные документы Великой Отечественной войны.

Гестапо, хорошо осведомленное о нравах, существовавших в некоторых партизанских отрядах, активно вербовало молодых и красивых женщин для засылки их в штабы партизанских формирований. Внедренные таким образом смазливые изменницы Родины становились так называемыми ППЖ (походными партизанскими женами) руководителей отрядов, занимались шпионажем, а порой совершали террористические акты в отношении командования партизан.

Так, выявленные агенты немецкой разведки Калашникова и Телятникова были внедрены в Ворошиловский отряд (подчиненный штабу партизанского движения Брянского фронта) и, войдя в доверие бывшего комбата Надежкина и его начальника штаба Муравьева, стали их ППЖ. Надежкин, несмотря на предупреждение из оперативно—чекистского отдела о неблагонадежности этих женщин, устроил их на работу в штаб, где они продолжали заниматься шпионской деятельностью вплоть до их ареста.[207]

Гестапо не стеснялось привлекать к сотрудничеству и несовершеннолетних. Так, в феврале 1942 года в партизанский отряд под командованием чекиста И. И. Копенкина, действовавший в Миргородском районе Полтавской области, по заданию гестапо проникла группа разведчиков с задачей информировать немцев о расположении отряда, его боевом и численном составе. Все завербованные были в возрасте от 14 до 19 лет и имели на руках справки на немецком языке об освобождении из—под стражи. Все они были разоблачены и расстреляны.[208]

Фашисты засылали в партизанские отряды и откровенных провокаторов. В июле 1942 года в партизанский отряд, действующий в районах Демидов — Пречистое — Велиж, проникли два агента гестапо, организовавшие грабеж населения и склонявшие на это других партизан. В результате население перестало оказывать материальную помощь партизанам. Гитлеровцы умело использовали провокацию и стали активно вовлекать население в полицию с целью «охраны» своего имущества от партизан.[209]

Помимо этого, оккупанты создавали из уголовников, предателей и изменников Родины, а также лиц, привезенных из Германии (эмигрантов—белогвардейцев и их детей), так называемые лжепартизанские отряды. Они вооружали эти отряды, посылали их в леса и даже позволяли им время от времени делать «налеты» на полицейских, для завоевания авторитета у партизанских отрядов и местных жителей.[210]

Подобные отряды по заданию немцев связывались с местными партизанскими формированиями, именовали себя партизанами, даже иногда ходили вместе с партизанскими отрядами для операций и при первой же возможности сдавали их полицейским или карателям, чтобы ликвидировать настоящих партизан. Одновременно через «лжепартизан» немцы пытались скомпрометировать партизанское движение перед местным населением.

Для разложения партизанских отрядов гитлеровцы направляли своих агентов, которые распускали лживые, панические слухи о Красной Армии, о положении на фронтах, сеяли среди партизан неверие в победу над фашизмом и т. д.

Еще одним важным направлением борьбы с партизанским движением была пропаганда. В «Наставлении по борьбе с партизанами» четко сказано: «Пропаганда является важным оружием в борьбе против партизан, тем более что местное население давно не имеет информации и не может ничего противопоставить подпольной пропаганде партизан».[211]

Во—первых, германское командование давало прямую установку использовать плохую осведомленность населения оккупированных районов о ходе боевых действий и положении на фронтах Великой Отечественной войны.

Во—вторых, гитлеровцы стремились дискредитировать и оклеветать партизанское движение, запугать население и заставить его прекратить оказывать помощь партизанам. Помимо распространения листовок и плакатов на эту тему, гитлеровским офицерам поручалось лично выступать перед населением с речами.[212] Это делалось, видимо, потому, что, по мнению оккупантов, русское население, особенно сельское, как правило, не верило тому, что написано на бумаге. До него скорее доходило то, что выяснялось при разговоре.[213]