охватило его. Он взял с полки свою любимую трубку и увидел, что руки его дрожат.
Глава 82
Юноша тоже дрожал, и Пейну показалось, что эта дрожь вызвана не только холодом.
«Деннис! — Пейна выпрямился в кресле, поморщившись от боли, вызванной резким движением. — Что-нибудь случилось с королем?» — ужасные предположения разом всплыли в мозгу судьи — король мертв, упился до смерти или покончил с собой; все в Делейне знали, что он постоянно не в духе.
«Нет, это… да… но нет… не то, что вы думаете… не совсем.»
«Иди и сядь к огню. Арлен, не стой как столб! Принеси одеяло! Нет, два! Укутай его, пока он не замерз до смерти!»
«Да, мой господин», — сказал Арлен. Он не стоял как столб, а ждал распоряжений, но не обиделся, понимая волнение хозяина. Он взял два одеяла с собственной постели — остальные два лежали на постели самого Пейны, — и укутал ими юношу, осторожно, чтобы они не вспыхнули, нечаянно попав в огонь. Иней на волосах Денниса таял и тек по щекам, как слезы.
«Теперь чаю. Крепкого!»
«Мой господин, у нас осталось всего полпачки…»
«Плевать, сколько у нас осталось! Завари чашку для меня и чайник для него. И себе тоже, а потом возвращайся сюда и слушай».
«Мой господин?» — тут уж Арлен не смог скрыть изумления.
«Черт возьми! Ты что, такой же глухой, как я? Брось прикидываться и делай, что я сказал!»
«Да, мой господин», — и Арлен пошел заваривать чай.
Глава 83
Пейна вовсе не забыл искусство допроса, как бы ему не хотелось этого долгими бессонными ночами. Но когда Арлен вернулся с чаем, его хозяин задавал Деннису какие-то странные вопросы. Он спросил о здоровье матери; потом о том, борются ли в замке с сыростью; поинтересовался видами на урожай — словом, тщательно обходил все опасные темы. Мало-помалу Деннис оттаял и успокоился.
Арлен налил ему чаю, и Деннис проглотил половину одним глотком, потом отдышался и вторым глотком проглотил остальное. Невозмутимый, как всегда, Арлен подлил ему еще.
«Полегче, мой мальчик, — предупредил Пейна, раскуривая трубку. — Полегче с горячим чаем и норовистыми лошадьми».
«Холодно. Я думал, не дойду».
«Ты шел?» — Пейна не смог скрыть удивления.
«Да. Мать сказала во дворце, что я подхватил грипп. В это время года такое часто бывает. А я шел целый день. Не решился взять лошадь, не знал, что это так далеко, а то бы взял. Я шел с трех часов дня, — он замялся, потом выпалил. — И я не вернусь! Не вернусь никогда! Я видел, как он смотрел на меня, когда я уходил. Он знает, что я что-то видел, хотя не знает что. Я до сих пор вижу его глаза — узкие и темные, как ночь! Если я вернусь, он вырвет это из меня, я уверен».
Пейна смотрел на юношу, нахмурившись, и пытался понять, что означает эта речь.
Деннис уже чуть не плакал:
«Я говорю о Фле…»
«Тише! — оборвал его Пейна. — Я знаю, о ком ты говоришь, и лучше не произноси его имя вслух. Расскажи толком, что случилось».
«Да. Да, конечно».
Деннис помедлил, собираясь с мыслями. Пейна терпеливо ждал, хотя его волнение нарастало.
«Видите ли, — начал наконец Деннис, — три ночи назад Томас приказал мне остаться на ночь у него, как он это часто делает. И вот около полуночи…»
Глава 84
Деннис рассказал все, что вы уже знаете, и, к его чести, не умолчал и о собственном страхе. Пока он говорил, ветер выл снаружи, не умолкая, а пламя в очаге разгоралось все ярче. Все оказалось еще хуже, чем думал Пейна. Питер не только отравил короля; Томас видел, как это произошло.
Неудивительно, что молодой король так мрачен. Быть может, слухи о том, что он сходит с ума, не так уж беспочвенны, как казалось Пейне.
Но пока Деннис наливал себе еще чаю, Пейна подумал: что-то здесь не так. Если короля отравил Питер, то почему Деннис здесь? И почему он так боится Флегга?
«Ты слышал еще что-то».
«Да, господин, — сказал Деннис, отхлебывая из чашки:
— Томас… он вдруг начал кричать. Мы были вдвоем в этом темном коридоре».
Он замолчал, не зная, как передать ужас того момента, когда рядом с ним кричал Томас, а внизу глухо лаяли собаки. Как рассказать про запах этого места — запах старых, жутких тайн, кислый, как запах испорченного молока. Как сказать о страхе, охватившем его, когда он услышал, что кричит Томас.
Он снова и снова повторял имя чародея и умолял короля не пить из кубка. Потом: «Что ты уставился на меня?!» И после: «Я принес вам бокал вина, чтобы доказать, что я тоже люблю вас». И наконец, слова, которые Питер тотчас бы признал; слова четырехсотлетней давности: «Это Флегг! Флегг! Это Флегг!» Деннис выронил из рук чашку. Все трое молча смотрели на осколки.
«А потом?» — спросил Пейна очень тихо.
«Потом он долго молчал. Мои глаза привыкли к темноте, и я смог его разглядеть. Он спал… спал возле этих двух дырочек, уронив голову на грудь».
«Долго это продолжалось?»
«Не знаю, господин. Собаки затихли, и я, быть может… я…»
«Тоже заснул? Очень может быть».
«Потом он, похоже, проснулся. Во всяком случае, глаза у него открылись. Он закрыл панели, и опять стало темно. Он пошел к выходу, и я прижался к стене, и его ночная рубашка… она задела мое лицо».
Он поморщился, вспомнив это ощущение, похожее на прикосновение липкой паутины.
«Он вышел, и я за ним. Дверь закрылась, и осталась ровная стена. Потом мы вернулись в его покои».
«Вас кто-нибудь видел?»
«Никто, господин главный судья».
«Это хорошо, — Пейна чуть расслабился, — Что-нибудь еще случилось той ночью?»
«Нет, господин. Он лег в постель и заснул, как мертвый, — Деннис опять замолчал, потом добавил. — Но я не сомкнул глаз, и после тоже не мог заснуть».
«И утром он…»
«Ничего не помнил».
Пейна сцепил пальцы и смотрел сквозь этот домик на угасающий огонь.
«Скажи, вернулся ли ты к тому месту?» — спросил он.
«А вы бы вернулись, господин?»
«Да. Но я спрашиваю тебя».
«Вернулся».
«Конечно! Тебя не видели там?»
