тому причины, смеется вместе с ними… Как братья, так сестры, живут между собою дружелюбно и притом незлобливы и человеколюбивы. Летом работают в саду, ходят за курами и утками и кормят их, а зимой бегают взапуски [и] на лошадях по пруду, читают церковные книги и играют карты и шашки. Девицы, сверх того, занимаются иногда шить белья».

Быт их был скромен и непритязателен, как и их просьбы. Глава семьи была Елизавета, полноватая и живая девица, обстоятельная и разговорчивая. Она рассказала Мельгунову, что «отец и мы, когда были еще очень молоды, просили дать свободу, когда же отец наш ослеп, а мы вышли из молодых лет, то просили разрешения проезжаться, но ни на что не получили ответа». Говорила она и о несбывшемся желании «жить в большом свете», научиться светскому обращению. «Но в теперешнем положении, – продолжала Елизавета Антоновна, – не останется нам ничего больше желать, как только того, чтобы жить здесь в уединении. Мы всем довольны, мы здесь родились, привыкли к здешнему месту и застарели».

У Елизаветы было три просьбы, от которых у Алексея Мельгунова, человека тонкого, гуманного и сердечного, вероятно, все перевернулось в душе: «Просим исходатайствовать у Ее величества милость, чтобы нам было позволено выезжать из дома на луга для прогулки, мы слышали, что там есть цветы, каких в нашем саду нет», чтобы пускали к ним дружить жен офицеров – так скучно без общества. И последняя просьба: «Присылают нам из Петербурга корсеты, чепчики и токи, но мы их не употребляем для того, что ни мы, ни девки наши не знаем, как их надевать и носить. Сделайте милость, пришлите такого человека, который умел бы наряжать нас».

В конце разговора с Мельгуновым Елизавета сказала, что если выполнят эти просьбы, то они будут всем довольны и ни о чем просить не будут, «ничего больше не желаем и рады остаться в таком положении навек». Прочитав доклад Мельгунова, Екатерина II дрогнула – она дала указ готовить детей Анны Леопольдовны (которую она, по-видимому, видела только в гробу в 1746 году) к отъезду. Императрица завязала переписку с датской королевой Юлией Маргаритой, сестрой Антона Ульриха и теткой холмогорских пленников, и предложила их поселить в Норвегии, тогдашней провинции Дании, королева дала согласие поселить их в самом королевстве. Начались сборы. Неожиданно в скромных комнатах холмогорского архиерейского дома засверкало золото, серебро, бриллианты – это везли и везли подарки императрицы: гигантский серебряный сервиз, бриллиантовые перстни для мужчин и серьги для женщин, невиданные чудесные пудры, помады, туфли, платья. Семь немецких и пятьдесят портных в Ярославле поспешно готовили платье для четверых узников – датские родственники должны были знать щедрость и великодушие императрицы Екатерины!

Двадцать шестого июня 1780 года Мельгунов объявил брауншвейгской семье об отправке их в Данию, к тетке. Они благодарили Мельгунова за свободу, но только просили поселить их в Дании в маленьком городке, подальше от людей. Ночью 27 июня их – впервые за всю их жизнь! – вывели из тюрьмы. Они сели на яхту и поплыли вниз по широкой и красивой Северной Двине, серый кусочек которой они видели всю свою жизнь из окна. Когда в сумраке белой северной ночи появились угрюмые укрепления Новодвинской крепости возле Архангельска, братья и сестры стали рыдать и прощаться друг с другом – они думали, что их обманули и что на самом деле собираются разлучить и заточить в одиночные камеры в толще крепостных казематов. Но их успокоили, показав на стоящий на рейде фрегат «Полярная звезда», который готовился к отплытию.

Ночью 1 июля капитан М. Арсеньев дал приказ поднять паруса. Дети Анны Леопольдовны навсегда покидали свою жестокую родину. Они плакали, целуя руки провожавшему их Мельгунову. Плавание выдалось на редкость тяжелое. Долгие девять недель непрерывные штормы, туманы, встречные ветры мешали «Полярной звезде» дойти до берегов Дании. Мы не знаем, о чем думали и говорили пассажиры фрегата. Наверное, в тихую погоду они смотрели на океан, вольных морских птиц, летевших над кораблем, а в шторм сидели, тесно прижавшись друг к другу, молились по-русски русскому Богу, мечтая только об одном – умереть вместе.

Но судьба благоволила к ним. Тридцатого августа 1780 года показался мыс Берген. Здесь детей Анны ждал датский корабль, на борту которого они стали свободными. Но испытания не кончились: их насильно разлучили со слугами – побочными братьями и сестрами, которых, как положено по тупым и жестоким бюрократическим законам, оставили на русской территории – на палубе «Полярной звезды». Свобода опоздала к принцам и принцессам на целую жизнь! Вырванные из привычной обстановки, окруженные незнакомыми людьми, говорящими на чужом языке, они были несчастны и лепились друг к другу. Тетка- королева поселила их в маленьком городке Горзенсе в Ютландии, но ни разу не пожелала повидаться с племянниками. А они, как старые птицы, выпущенные на свободу, были к ней не приспособлены и стали один за другим умирать. Первой в октябре 1782 года умерла принцесса Елизавета. Через пять лет умер принц Алексей, а в 1798 году – принц Петр. Дольше всех, целых шестьдесят лет, прожила старшая Екатерина, та самая, которая родилась в Петербурге, еще на свободе, и которую нечаянно уронили в суете ночного переворота 25 ноября 1741 года. В августе 1803 года молодой русский император Александр I получил письмо, пришедшее как будто из прошлого. Принцесса Брауншвейгская Екатерина Антоновна прислала ему послание, написанное собственноручно на плохом русском языке. Она умоляла забрать ее в Россию, домой. Она жаловалась, что датские слуги, пользуясь ее болезнями и незнанием, грабят ее. «Я всякой день плачу, – заканчивала письмо Екатерина, – и не знаю, за что меня сюда Бог послал и почему я так долго живу на свете, и я всякой день вспоминаю Холмогор, потому что там мне был рай, а тут – ад». Русский император молчал. И, не дождавшись его ответа, последняя дочь несчастной брауншвейгской четы умерла 9 апреля 1807 года.

Она была настоящей женщиной с прекрасной внешностью, обаянием, капризами и слабостями, настроениями и пристрастиями. Ее чувственная натура тянулась к блеску и радостям жизни и не терпела упорного труда. Но, завладев престолом, она вынуждена была по мере сил и способностей нести тяжелое бремя самодержавной власти в огромной стране. Не имея заметных талантов государственного деятеля, она обладала умом и интуицией, разбиралась в жизни и отнюдь не была бесцветной личностью. Именно поэтому характер, взгляды и вкусы императрицы в немалой степени определили своеобразие двадцатилетия российской истории, которое с полным основанием можно назвать елизаветинской эпохой.