себе отчет в том, что правда бывает разной.
Он просидел в машине шесть часов — вплоть до самых сумерек. Нестерпимо хотелось в туалет. Рюмин с трудом дождался, когда мальчишки, игравшие во дворе, и бабушки, сидевшие на лавочках, разойдутся по домам; вылез из «восьмерки» и забежал за угол трансформаторной будки.
А потом — вернулся на свой пост. Он даже и не думал таиться — открыто курил, не заботясь о том, чтобы спрятать горящий уголек сигареты. На этот раз он не ловил «на живца» — напротив, отпугивал убийцу. Отводил беду.
К тому же — в этом был простой практический смысл. Почуяв неладное, маньяк занервничает. Он будет вынужден искать какие-то новые ходы и рано или поздно себя выдаст.
Разумеется, самым логичным было бы перевезти Анну в «пентхаус», а самому- провести какое-то время в ее квартире, но… На это не стоило и рассчитывать. Она ни за что не согласится.
Ничего. Он будет сидеть здесь столько, сколько потребуется. Лишь бы не уснуть. Лишь бы не… Лишь бы… Лишь…
Глаза слипались, голова отяжелела, словно была чугунной, и клонилась на грудь. Капитан вытащил из замка зажигания ключи, зажал их в кулаке и вытянул руку перед собой.
Рюмин плавал — по зыбкой границе между дремой и бодрствованием. Это длилось недолго — всего несколько секунд. Всякий раз, когда он засыпал, рука разжималась, и связка, бренча, падала на пол. Тогда он просыпался, снова зажимал в кулаке ключи и вытягивал руку.
Капитан жалел, что купил сок, а не воду, — тогда можно было бы умыться, освежить лицо. Он уже не помнил, когда в последний раз спал по-человечески. Тело настойчиво требовало отдыха, но Рюмин не мог себе этого позволить. Тут убийца, несомненно, имел огромное преимущество. Он имел много преимуществ. Капитан брал другим — характером.
Он так и не заснул, а когда над Москвой зазолотились первые солнечные лучи, усталость прошла сама собой. Правда, Рюмин не знал — надолго ли.
В шесть утра вышел дворник в оранжевом жилете. Он поднял такую тучу пыли, что капитан расчихался.
Была суббота — никто никуда не торопился. Люди нежились в теплых постелях, досматривая самые приятные, утренние сны.
Из подъезда выбежал мальчишка с пустым полиэтиленовым пакетом. Через несколько минут он вернулся. В пакете лежали молоко и хлеб.
Жизнь брала свое. Несколько часов отдыха, и — новый виток. Новый день. Новые заботы. Новые проблемы. Новые удачи. Новые победы. От этих мыслей Рюмин приободрился. Он даже улыбнулся. И недоверчиво посмотрел на себя в зеркало — правда ли это он? Неужели он еще может улыбаться?
В половине десятого к подъезду подъехало такси. Его мог вызвать кто угодно — в доме целых двадцать пять этажей, но капитан верил в предчувствия. А предчувствие подсказывало ему, что…
Через четверть часа из подъезда вышли Анна и Северцев. Александр катил за собой большой чемодан из серого пластика. Вяземская шла следом. Она была одета явно не по погоде. Легкое летнее платье, белые туфли на невысоком каблуке, широкополая шляпа из тонкой соломки, большие солнечные очки…
Анна остановилась на крыльце, зябко поежилась, накинула на плечи шерстяную кофту, которую держала в руках. Северцев тем временем запихивал чемодан в багажник такси.
Рюмин вышел из машины, бросился к Вяземской.
— Анна Сергеевна!
Она дернулась… напряженно застыла… медленно повернула голову.
— А… Это вы…
Уголки губ слегка дрогнули. Напряжение, сквозившее в позе, исчезло.
— Вы уезжаете? — спросил Рюмин.
Он видел свое нелепое, раздутое отражение в зеркальных стеклах ее очков. Да он, наверное, так и выглядел — нелепо.
Анна села на заднее сиденье и захлопнула дверь.
Капитан подбежал к окну.
— Куда?
Вяземская не отвечала. Она смотрела прямо перед собой, в затылок шофера. Подошел Северцев, отстранил капитана.
— Куда? — спросил его Рюмин.
— Вам не следует это знать, — сказал Александр.
— Почему?
— Так нам будет спокойнее. Видите ли, капитан… — Северцев посмотрел ему прямо в глаза. — Смерть ходит за вами по пятам…
Александр сел в машину рядом с Вяземской, что-то сказал водителю. Машина медленно тронулась и покатила прочь со двора. Анна так и не обернулась.
— Счастливого пути… — прошептал Рюмин. Достал из кармана связку ключей и побрел к «восьмерке». Как ни странно, он чувствовал облегчение.
47
Северцев нагнулся к водителю.
— Сначала — на Братиславскую, потом — в аэропорт.
— Как скажете, — флегматично отозвался шофер. — Счетчик тикает.
— Мы не опоздаем? — спросила Анна. Александр посмотрел на часы.
— Нет. У нас в запасе — примерно час, даже чуть больше.
Он оглянулся и стал смотреть через заднее стекло.
— Что там? — сказала Вяземская.
— Смотрю, не увязался ли за нами наш сыщик…
— Смешной… — Анна улыбнулась. — Просидел всю ночь у подъезда… Охранял.
— Или — следил?
Вяземская от неожиданности потеряла дар речи. Такая возможность ей в голову не приходила.
— Зачем ты это сказал? Хочешь меня напугать? Тебе мало вчерашнего? Ведь ты так не думаешь, правда?
— Я уже не знаю, что думать, — вздохнул Александр. — Слишком много совпадений.
— Постой, постой… — у Анны пошла кругом голова. — О чем ты говоришь?
Северцев повернулся к Анне, понизил голос до шепота.
— Посуди сама. Рюмин всегда на правильном пути, но почему-то всегда опаздывает.
