– Ох, баб в Перми Великой, что галок на деревах!
Кружево небылей, ощеренная пасть, душа нараспашку, угодничество… Жизнь – игра в чет и нечет, но надо не забывать кинуть все свои кости. Смотри в оба: не на одной, так на другой – а выпадет чет! Но с этим сумрачным, бессловесным, неказистым трезвенником бродячему приказчику никак не удавалось угадать, куда катятся его кости. И вовсе он не ждал вопроса:
– В Кергедане Микитка?
– Кто, говоришь?
– Строганов Микитка.
– Нет…
– В Чусовую, значит, прибег?
Ошеломленный, он спросил:
– Ты, откель… откелева, ваша милость, ведаешь про те дела?
И вдруг услышал в тишине шумное, во всю грудь, дыхание атамана. Человек с плоским лицом, – страшный человек. И, сбитый с толку, смирившийся, дорожный уже не юлит.
– Семен, сын Аникеев, и внуки Максим да Никита кланяются тебе.
– Листы привез?
– Такое дело на листе не пишется.
– Чем докажешь?
Тот покорно снимает пояс, белые и желтые кругляки сыплются из него.
– Это в почесть.
Снова тяжкое молчание, неотрывный взор угрюмых глаз. И под этим взором человечек чувствует струйку холода вдоль спины и говорит:
– Не я тута один от Строгановых. Крыжачок, смолокур да соляной человек Никишка.
Глаза гостя бегают. Он выдал сокровенных строгановских людей, по чьим грамоткам сам прибыл сюда с Камы. Он не смел выдавать. В делах правая рука не должна ведать, что творит левая. Так учат хозяева. Он лепечет:
– Листы, коль захочешь, будут тебе.
Тогда срыву встал атаман.
– Хребет переломаю, тля!..
Холодная струя щекочет спину человеку. Он зажмуривает глаза. Рвотный комок подкатывает к горлу. Али он охмелел?
– Моя собачья жизнь, – говорит он жалобно.
Кого он боится? Разбойника, мук, пыток, раскаленных углей, горелого запаха собственного мяса? Или хозяев, могучих и всемогущих, тех, что за тыщу верст?
Он мелко спешно крестится.
Странные речи услышали казаки.
Атаман, батька, звал казаков уйти от стрелецкого войска – к Строгановым в службу.
И, как на Дону, собрался круг. Никто его не созывал. Сами сошлись.
– Волю сулил? Вот она воля: курячьи титьки, свиные рожки.
И загудел весь круг:
– К купцам?
– К аршинникам?
– Землю пахать? Арпу[12] сеять?!
Крикнул один из днепровских:
