располагая свои губы вплотную к моим.

Это был самый жуткий поцелуй в моей жизни. Язык словно засасывали в пылесос, пропускали через мясорубку и отжимали в центрифуге одновременно.

От тяжелой травмы меня спас Рэндж – он предложил вернуться обратно в Ашок и проверить содержимое наших минибаров. Несколько шведок закрутили носами, но трое из них затолкались с Рэнджем в рикшу, я с Фи и Каз сел в другую, и всемером мы отправились в отель.

Содержимое минибаров мы уничтожили довольно быстро, после чего Рэндж со шведками скрылся у себя в номере, а я остался с Фи и Каз.

– Ну вот, – сказал я.

– Ну вот.

Тишина.

Дискутировать было не о чем, и я стал ее целовать. Чтобы хоть немного обезопасить ротовую полость, я стал одновременно раздевать ее, что сильно напоминало процесс разматывания мумии, и это абсолютно невозможно было делать одной рукой при том, что вторая находилась внутри бюстгалтера. В конце концов я плюнул и стал бегать вокруг нее кругами с распухающей с руках кипой материи, целуя всякий раз, когда оказывался спереди. Очень увлекательное занятие, но мало подходит для любовной игры.

Наконец, мы оказались в постели в одних трусах и принялись в старой доброй манере извиваться и стонать как всегда, когда люди хотят продемонстрировать жуткое возбуждение. В конце концов, Фи застонала так, как стонут действительно возбужденные люди, и тут я забеспокоился.

– А как же Каз? – спросил я.

Она остановилась на секунду и взглянула на Каз, которая сидела в кресле прямая, как палка, не отрываясь смотрела на стену и раскачивалась быстрее, чем обычно.

– Нормально, – сказала Фи. – Она даже не смотрит.

– Значит можно ее так оставить?

– А что делать?

– Ну, не знаю. Ты будешь себя нормально чувствовать?

– Да, я к ней привыкла.

– За мной еще никто не подсматривал, знаешь.

– Можно посадить ее в ванную.

– Нет, это будет еще хуже.

– Она правда не смотрит. И вообще, это даже возбуждает.

– Ладно. Я возьму презерватив.

– Не надо.

– Что – ты на таблетках?

– Нет. Мне хочется непроникающего секса.

– Непроникающего секса? Бля, что еще за непроникающий секс?

– Секс без проникновения, неужели не понятно.

– Какой может быть секс без проникновения?

– Когда делаешь... другие вещи.

– Но так же не бывает. Это как верхом без лошади.

Она заткнула мне рот поцелуем, потом занялась минетом. Очень странное было ощущение, потому что стоило мне открыть глаза, я видел Каз. Некоторое время спустя я заметил, что Каз не смотрит больше на стенку – она повернулась, как на шарнирах, и глядит теперь прямо на меня сощуренными и покрасневшими от гнева глазами. Это настоящий облом – заниматься минетом под таким присмотром, но, к счастью, Фи владела техникой настолько виртуозно, что мне было уже ни до чего, и я скоро кончил ей прямо в рот. Она незамедлительно выплюнула все на пол, что показалось мне грубоватым, и спросила, нет ли у меня жевательной резинки. Кроме смалки я ничего другого не мог ей предложить, так что мы раскурили косяк, чтобы она могла проветрить рот – и это было для меня большим облегчением, потому что все сексуальные вибрации растворились, и я не чувствовал теперь себя обязанным отвечать любезностью на любезность.

– Что с Каз? – спросил я.

Та по-прежнему не отрываясь смотрела на нас, глаза ее покраснели еще больше и горели теперь явно психотической яростью.

– К сожалению, она не может спать сидя. Можно положить ее сюда? Она не займет много места.

– Пожалуйста. Только ты ложись в середину. Не хочу я спать рядом с ней. У нее вид, как у психованной.

– Не волнуйся. Она, наверное, просто устала.

Мы докурили косяк, потом Фи заставила меня отвернуться, раздела Каз и уложила ее в постель.

Утром меня разбудила доносившаяся из-за стенки ругань.

– Нет, нет, нет. Ни за что, – орал какой-то мужик. – Это совершенно непозволительно. Здесь не бордель. Вы безнравственные люди.

Потом я ясно услышал голос Рэнджа.

– Это мой номер, и я могу делать в нем все, что хочу.

– Но это мой отель, в котором я устанавливаю правила. Вы заказали четыре завтрака в одноместный номер, что уже подозрительно, и несчастный молодой человек был в настоящем шоке, когда увидел, что тут творится. Я обязан в первую очередь думать о моем персонале и вынужден просить вас оставить мой отель.

– У вас есть правила? В них что-нибудь сказано о том, с кем мне спать в одной постели?

– В вашей регистрационной форме написано, что менеджер имеет право выселять нежелательных постояльцев, и именно это я намерен сделать.

Затем я услышал, как у Рэнджа хлопнула дверь, и через секунду раздался стук уже в мою.

– Входи, – крикнул я, решив, что это Рэндж.

В комнату нерешительно заглянул индус в темном костюме.

– Я прошу прошения за беспокойство, сэр, но к моему глубокому сожалению, должен сказать, что из-за неразрешимых проблем с вашим товарищем, я вынужден прервать... – окончание фразы повисло в воздухе, и я увидел, что кровь отлила от его лица. – О, Господи! О, Небо! И этот тоже! – Он повернулся спиной и всю последующую речь произнес, обращаясь к двери. – Трое в одной постели! Я думал, что видел все, но чтобы два английских джентльмена употребили по несколько женщин за одну ночь! Сначала групповик, а теперь трое в одной постели! Нет, это предел всему. Будьте добры оба освободить мой отель в течении получаса. Вы не люди, вы животные. У вас отсутствует мораль.

– Вы не понимаете. Мы не... Это просто... Это просто ее подруга. Мы не могли положить ее на пол.

– Меня не интересуют ваши оправдания. Покиньте мой отель и никогда не приближайтесь к его дверям.

С этими словами он выскочил из номера и хлопнул дверьми.

Следом в комнату ввалился ухмыляющийся Рэндж в сопровождении трех шведок, единственной одеждой которых были трусы и бюстгалтеры.

– Умора, – сказал он. – Первый раз меня выпихивают из отеля.

– Но мы же...

– Ты тоже влип. Через стенку все слышно, уписаться можно “Сначала групповик, потом