своими невинными спутниками, которых, как читатель наверняка уже заподозрил, он уничтожает одного за другим. Но горько ошибется тот, кто подумает так. Каин со всей яростью сражается с господом, бьется, будто схваченный цепкими щупальцами осьминога, и нынешние его жертвы, подобно оставшемуся в далеком прошлом авелю, суть не более, чем очередные попытки убить бога. А следующей жертвой станет как раз ноева жена, которая безвинно поплатится жизнью за часы наслаждения, с ведома и благословения мужа — вот какой невиданной порче подверглись нравы, вот как низко упала мораль цивилизации, при последних днях коей мы присутствуем, — проведенные в объятиях своего будущего убийцы. После того как исполнены были с более или менее прихотливым разнообразием известное число пылких любовных восторгов, в коих главную роль играла главным образом женщина, изъяснявшая их по обыкновению стонами, лепетом, тотчас переходившим в крик, каин за руку подвел ее к окну вдохнуть прохлады столь же вечерней, сколь и морской, а там, ухватив меж бедер, еще подрагивающих от недавно пережитого наслаждения, выбросил в море. Из восьми человек, составлявших ранее семейство ноя, остались теперь, не считая самого патриарха, его вдовый сын сим и вдовая же супруга иафета. Две женщины еще на очень многое способны, думал ной в неколебимом оптимизме своем и беззаветной вере в господа, но, не переставая меж тем удивляться необъяснимому исчезновению собственной жены, высказал свое недоумение каину: Она ведь была на твоем попечении, как же могло случиться такое несчастье, на что каин ответил вопросом: Я что, сторож жене твоей, пастух, мне что, по- твоему, надо было водить ее на веревочке, окрученной вокруг щиколотки. Я этого не говорю, засмущался ной, но ты спал с ней и, может быть, что-нибудь заметил. Я очень крепко спал. На том беседа и кончилась, ибо в самом деле — при чем тут каин, если женщина пошла пописать на вечернем бризе, а тут, к примеру, голова у нее возьми да закружись, вот и вывалилась наружу и скрылась в пучине. Судьба, что тут скажешь. Уровень воды, покрывавшей землю, продолжал падать, но покуда еще ни одна горная вершина не высунулась наружу, не сказала: Я здесь, меня зовут гора арарат, это в турции. Впрочем, как бы то ни было, близилось завершение великого странствия, наступало время готовить концовку — высадку или что там еще будет. Сим с женой упали в море в один и тот же день при обстоятельствах, так и оставшихся невыясненными, та же беда случилась со вдовой иафета, еще накануне спавшей с каином. И теперь, рвал на себе волосы и в совершенном отчаянии вопиял ной, все погибло, без женщин, способных зачать, не будет ни жизни, ни человечества, и ах, не лучше ли было нам довольствоваться тем, что имели мы, и снова повторял, совсем потерявшись от скорби и тоски: Как же предстану я перед господом, приведя этот корабль, полный лишь разнообразным зверьем, что скажу ему, как проживу остаток дней моих, что делать, что делать. Прыгай вниз, посоветовал каин, и ни один ангел не подхватит тебя на руки. И то, как сказаны были эти слова, вкупе со смыслом их, сумело вернуть ноя к действительности: Так это был ты. Да, это был я, ответил каин, но тебя не трону, сам справишься. А бог, бог что скажет, вопросил ной. Об этом не беспокойся, богом я займусь. Ной одолел шесть шагов, отделявших его от борта, и без единого слова кинулся вниз.

На следующий день ковчег коснулся земли. И раздался глас божий: Ной, ной, выйди из ковчега ты и жена твоя, и сыновья твои, и жены сынов твоих с тобою, выведи с собою всех животных, которые с тобою, от всякой плоти, из птиц, и скотов, и всех гадов, пресмыкающихся по земле, пусть разойдутся они по земле и пусть плодятся и размножаются на земле. И настала тишина, а потом медленно открылась дверь ковчега, и животные начали выходить наружу, на сушу. Они выходили, выходили, и конца не было им — большим, как слон и гиппопотам, и маленьким, как ящерица и саранча, и размера среднего, как овца и коза. Когда же последними показались наконец медлительные и, как от природы свойственно им, в чем-то глубоко убежденные черепахи, бог воззвал: Ной, ной, отчего не выходишь. И тут, появившись из темного чрева ковчега, возник в проеме каин. А где ной и все домашние его, вопросил господь. Нету их, померли. Как померли, отчего померли. За исключением ноя, который умер своей — не смертью, так волей, — остальных убил я. Да как же ты посмел, убийца, как дерзнул стать поперек замыслу моему, и так-то ты, значит, отблагодарил меня за то, что я не казнил тебя смертью за смерть авеля. Должен был прийти день, когда кто-нибудь показал бы тебе твое истинное лицо. Стало быть, нового человечества, пришествие коего я возвестил. Нет, одно уже было, а другого не будет, и отсутствия никто не заметит. Каин ты, злодей ты, подлый убийца родного брата. Не подлей тебя по части злодейств, вспомни хоть детей в содоме. Наступило долгое молчание. Потом каин сказал: Ну, вот теперь можешь меня убить. Не могу, слово бога назад не возьмешь, и ты умрешь от естественных причин на заброшенной земле, и стервятники слетятся пожирать твою плоть. Ну да, после того как сначала ты пожрал мой дух. До нашего слуха не дошел ответ бога, равно как и то, что возразил ему на это каин, и, вероятней всего, они отстаивали свою правоту друг перед другом еще множество раз, а с полной достоверностью можно утверждать лишь, что спор их продолжается и доныне. А наша история окончена, и рассказывать больше нечего.

Да будет так! Да исполнится! (лат.) (Здесь и далее прим. переводчика.)

Имеется в виду грандиозный монастырский ансамбль в португальском городе Мафре, построенный в 1707–1750 гг. Ему посвящен роман Ж. Сарамаго «Воспоминания о монастыре» (1982).

В последний момент жизни (лат.).

«Жребий брошен» (лат., слова Юлия Цезаря) — говорится о бесповоротном решении, шаге, не допускающем отступления.