раз я вообще о нем забыл. Пошел за новым пучком, а старый уехал на тележке дальше, где он никому не нужен. Стало ясно, что моя технология слаба. И я придумал новую: быстро шел навстречу конвейеру, раскладывая молдинги на тележках, а затем возвращался на свое место и брался за дубинку. Подплыла тележка с кузовом – на ней два молдинга: передний лежит спереди, задний – сзади. Остается брать и крепить. Работа сразу пошла быстрее. Если раньше я отставал и уезжал с тележками на третий пост, то теперь, опережая конвейер, стал все больше смещаться к его началу.
– Делаете успехи, – похвалила меня молодая сборщица по имени Жанна. И урывками, слово за словом, сообщила, что работает здесь, на втором посту, шесть лет, зарабатывает до двухсот рублей, освоила больше двадцати разных операций.
– Все операции, как семечки, щелкаю! – так она выразилась.
До знакомства с конвейером я считал, что сборщик изо дня в день, из месяца в месяц делает одно и то же. В действительности это не так. Если рабочему надоела операция, мастер поручает ему другую. Бывают и вынужденные перестановки, когда ищут замену отпускнику, больному или прогульщику. Перемена операции – психологическая поддержка, защита от монотонности. Полезна она и в физическом смысле: включается в работу новая группа мышц. Поэтому все сборщики со стажем подобно Жанне владеют многими операциями.
Опередив конвейер, я выиграл несколько минут и сделал передышку. Появилась возможность осмотреться. Тихо, медленно, неустанно катятся по рельсам на колесиках металлические тележки конвейера. Кузовы сегодня желтые, как цыплята, и бледно-голубые. Оба капота – передний и задний – подняты, как крылья. Без моих блестящих молдингов они остались бы недоделанными, некрасивыми.
Как ни странно, при сборке совсем не слышно раздраженных замечаний, хотя, бывает, машину облепят одновременно четыре-пять человек. Никто не одергивает соседа, не требует подвинуться, не спрашивает «базарным» голосом: «Куда ты лезешь?» Наверное, это потому, что каждая секунда дорога и выяснять отношения просто некогда. Но еще ипотому, что все понимают: «Делаем общее дело».
Шипит в трубопроводе сжатый воздух, жикают пневмогайковерты, из операторской через громкоговоритель кого-то куда-то требуют. Музыка давно прекратилась и только перед обедом зазвучала вновь. Устанавливая последний молдинг, напеваю голубенькому «Запорожцу»: «Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом…»
Конвейер замер. Перерыв полчаса. Многие рабочие вынимают термосы, свертки с бутербродами и едят прямо в цехе, за длинными столами. У парней еще останется время забить козла, у девчат – посудачить. Но большинство спешит в столовую, на третий этаж.
«Какова пища, так и пила свищет», – говорит пословица. Чтобы человек нормально работал, накормить его надо хорошо, а если он с конвейера, то еще и быстро. Говорят, на ВАЗе к началу обеда столы уже накрыты. Сборщик моет руки, садится на свое место и сразу приступает к еде.
На «Коммунаре», к сожалению, пока не так. Столовые здесь пока что – день вчерашний. Их много на заводе, почти десяток, и все сравнительно небольшие, с традиционной раздачей, вдоль которой нужно двигать поднос. Женщины на раздаче неторопливые. Переминаюсь в очереди с ноги на ногу, читаю на стене стихотворную информацию, сочиненную самодеятельным поэтом:
В цехе сдачи я видел строчки, написанные втом же стиле и, похоже, тем же автором:
Все правильно. Вот только не надо забывать, что огромна цена и нерабочей, «обеденной» минуты. Стоять в очереди – не отдых. Организуйте питание, как на ВАЗе, чтобы сборщик мог оставшиеся четверть часа посидеть у фонтана с попугайчиками или постучать в домино. Перед конвейером надо расслабиться, тогда и работа пойдет быстрей, завод выпустит больше автомобилей!
ПСИХОЛОГИ УСТАНОВИЛИ: ДЕСЯТИМИНУТНАЯ ПОЕЗДКА К МЕСТУ РАБОТЫ В ПЕРЕПОЛНЕННОМ АВТОБУСЕ УМЕНЬШАЕТ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТЬ ТРУДА НА 4 ПОЦЕНТА. ПЯТНАДЦАТИМИНУТНОЕ ТОМЛЕНИЕ В ОЧЕРЕДИ ЗА ОБЕДОМ ДАЕТ ПРИМЕРНО ТАКОЙ ЖЕ РЕЗУЛЬТАТ. «КОММУНАР» ДЕЛАЕТ В ДЕНЬ (ЗА ДВЕ СМЕНЫ) 600 МАШИН. ЗНАЧИТ, ИМЕЯ ХОРОШО ОРГАНИЗОВАННЫЕ СТОЛОВЫЕ, ОН МОГ БЫ ЕЖЕДНЕВНО ВЫПУСКАТЬ 24 СВЕРХПЛАНОВЫХ «ЗАПОРОЖЦА».
Сам по себе обед был неплох и недорог. Борщ, тефтели с картофельным пюре, винегрет, виноградный сок и коржик-«звездочка» – все это стоило 69 копеек. Но во время еды я все время поглядывал на часы: не опоздать бы к пуску конвейера! Сок выпил залпом, «звездочку» съел на ходу.
«Пройдусь по Абрикосовой, пойду на Виноградную и на Тенистой улице я постою в тени!..» – пел громкоговоритель. Уже через полчаса я так взмок, что и сам бы с удовольствием постоял в холодке. До обеда я был с конвейером на равных, а теперь он меня увозил все дальше от моего «законного» места – стола с молдингами. Издали этот железный стол невозможно отличить от других, и я не знал, далеко ли уехал.
К счастью, на стене цеха нашлись удобные ориенти ры. Поравнялся с плакатом «Пьянство расшатывает устои семьи» – значит, отстаю на пять автомобилей, надо поднажать. «Известно всем, что пьянство – бедствие. Еще страшнее его последствия» – это я уже заехал на третий пост, положение критическое. Нажимаю изо всех сил, отвоевываю у конвейера метр за метром, пока не увижу свой родной стол и над ним плакат: «Пьянство за рулем – преступление».
Уверен, что найдется скучный «бдительный» читатель лет немалых, который выдернет из текста, как редиску, предыдущий абзац и закричит: «Караул! Автор иронизирует над антиалкогольными плакатами!» Это будет неправдой. Я описал свои поиски рациональной технологии – только и всего. А если получилось забавно, то виноват в этом такой же скучный формалист, развесивший «для галочки» плакаты вдоль конвейера, где людям некогда над ними размышлять. Всему свое место. В наше время это уже понимают: недаром с автодорог
