его широкому торсу. Он не спеша поцеловал ее лоб, щеки, нежные веки.

- У тебя глаза, как у оленихи, – прошептал он ей на ухо.

Айви откинула голову назад, и Рамсден стал ласкать ее гибкую шею, плечи, груди… Вода, как слезы, капала с его рук на ее бледную кожу.

Девушка ощутила, как под теплой водой возбуждается его плоть, и прижалась к Джулиану теснее, судорожно вздыхая. Ее руки, как бабочки, порхали по его мускулистому телу.

В такт их движениям из ванны выплескиваясь вода, но они этого не замечали. Джулиан я Айви, словно в первый раз, тщательно изучали тела друг друга, искали и находили все новые ласки.

Он целовал ее грудь, живот, бедра – до тех пор, пока голова у Айви не закружилась. Его теплые, мокрые руки не оставляли без внимания ни одного уголка ее тела.

Иногда Джулиан что-то бессвязно шептал Айви, называя ее красавицей, умницей, самой желанной, но даже в те мгновения, когда он молчал, его глаза говорили красноречивее слов, и от одного его взгляда девушка таяла, как воск.

Ее тело отвечало на каждое его прикосновение. Лишь однажды, когда он взял ее колени и развел их в стороны, Айви слегка отпрянула. Она даже попыталась вырваться, но Джулиан лишь крепче схватил ее. Глаза их встретились, и она затрепетала от разрывающего ее желания.

- Не вырывайся, – прошептал Рамсден. – Милая Айви, не прячься от меня. Было бы преступлением скрывать этот дивный сад от моего взора. Я хочу прогуляться по нему, и не требуй от меня, чтобы я не понюхал ни одного цветка, не сорвал ни одного бутона.

Дыхание Айви участилось, в груди разрасталось тепло. Прижимая девушку к себе, Джулиан повернулся вместе с ней, и, когда она стала издавать тихие, сводящие его с ума стоны наслаждения, он вошел в нее, наполняя ее тело жаром своего обжигающего желания.

Крепко прижимая Айви к себе, Джулиан входил в нее резкими толчками. Их переполняла безумная радость. Айви казалось, что внутри нее бушует огонь, который охватывает все ее тело, заставляя его содрогаться снова и снова.

Джулиан нагнулся к Айви и стал смотреть в ее глаза, ожидая, что они, как обычно в минуты их близости, станут черными, как ночная мгла.

Вот, судорожно вздрогнув, Айви громко закричала, и к ее крику присоединился низкий стон Джулиана, похожий на звериный рык.

Дрожа, Рамсден перевернулся, прижав ее к своей груди, и она в полузабытьи слушала, как неистово колотится его сердце.

Так они и лежали – молчаливые и спокойные – в теплой ароматной воде, и Айви казалось, что нет для нее ничего милее, чем стук сердца Джулиана.

Наконец Рамсден заговорил:

- Как я люблю тебя!

Дыхание Айви прервалось на мгновение, а из глаза выкатилась слеза и, оставив след на ее разгоряченной щеке, упала на влажную грудь Джулиана.

- Будь у меня моя книга, – в сотый, как казалось Сюзанне, раз восклицала леди Маргарет, – мы бы все сделали, как надо. Уверена, я без труда отправила бы отсюда Фелицию. Не доверяю я этой особе!

- Но у тебя нет этой книги, – нетерпеливо заметила девушка, – да если бы и была, что можно было бы сделать? Мне казалось, что все заклинания оттуда – для хорошего. Но разве то хорошо – избавляться от кого-то?

Маргарет нахмурилась, глядя на свое рукоделие.

- Пододвинь, пожалуйста, свечу поближе, внучка. Спасибо. М-м-м… избавиться от кого-то по-хорошему… Дай подумать… Ну что ж… Будь У меня книга…

Сюзанна закатила глаза, а затем взглянула на маленькую Дейзи, игравшую на полу перед очагом со своим кроликом.

- А может, – предложила Сюзанна, – тебе стоит оставить мысли о Фелиции и еще раз подумать о том, как бы убедить Джулиана сказать нам, где спрятана книга.

- Бесполезно, – заявила леди Маргарет. – Он ужасно боится, что Айви оставит его.

Усевшись по-турецки на пол, Сюзанна расправила свое фиолетовое платье и взяла в руки лютню. Она стала медленно перебирать струны.

Дейзи с любопытством смотрела на нее.

- Бабуль! – вдруг воскликнула девушка. – Кажется, я нашла выход!

- Какой, дорогая! – заморгав, спросила бабушка.

Темные глаза Сюзанны загорелись, щеки покрылись нежным румянцем.

- Помнишь, когда я была маленькой, пропало твое рубиновое ожерелье?

- Ну да, пропало, конечно. Ожерелья сами не пропадают, дорогая. Его украли. – Маргарет возмущенно передернула плечами.

- Очень хорошо, но тем не менее это случилось. Но помнишь, ты читала заклинание? То самое, что заставляет виновного признаться?

Глаза пожилой леди удивленно округлились.

- Да уж, помогло оно мне, ничего не скажешь. Эта маленькая дрянная горничная призналась не мне, а груму. Вот они и сбежали вместе в Лондон и открыли там гостиницу. А в качестве приданого негодница использовала мое ожерелье.

Сюзанна нетерпеливо замахала руками:

- Это уже неважно сейчас. Но что, если попробовать это заклинание на Джулиане…

Глаза леди Маргарет загорелись, и она всплеснула руками:

- Поняла! А потом мы сядем все вместе…

- Конечно, – перебила ее Сюзанна. – А то признается, чего доброго, кому-нибудь еще. – Лицо девушки сияло торжеством. – Бабуля, как ты думаешь, тебе удастся вспомнить заклинание?

- Конечно, о чем речь! – возмутилась леди Маргарет. – Не буду спорить, с возрастом я изменилась, но моя голова совершенно ясная, какой была всегда.

Если у Сюзанны и были сомнения на этот счет, она решила оставить их при себе.

- Миндальный крем! – заявила пожилая дама.

- Не понимаю.

- Те силы, что развязывают язык, можно припрятать в миндальном креме, а Джулиан его обожает.

- Да? – спросила девушка. – Ты уверена?

- Ну, может, Денби обожал. Хотя нет, не Пенби – Джулиан, я абсолютно уверена. Беги скорее скажи Эдит, чтобы приготовила миндального крема. Скоро мы узнаем правду.

Леди Маргарет встала и расправила юбки, Сюзанна, встряхнув темными кудряшками, выбежала из комнаты.

- Итак, – обратилась Маргарет к Дейзи, – какие же там были слова? М-м-м… «Если ты истину скрываешь… и сердце терзает вина… Сбрось камень лжи и правду открой, ведь в… правде той – судьба». – Она восторженно улыбнулась девочке, которая тут же заулыбалась в ответ. – Вот. Я была уверена, что вспомню. Ах, кажется, сегодня будет чудесный вечер! Джулиану ничего не останется, как сказать, где книга.

Дейзи зарылась личиком в мягкой шкурке кролика, но зверек стал вырываться. Девочке хотелось, чтобы от заклинания начал говорить правду один лишь Джулиан. А вдруг понадобится говорить ей! Дейзи никогда не забудет, как ее маме не понравился ее голосок. «Ах, как нехорошо», – думала малышка, ведь она так любила миндальный крем.