остаться в этом замке…

- Этот замок, к слову сказать, принадлежит моей семье с незапамятных времен, – перебил его Рамсден.

- М-м-да. Тем не менее он очень недоволен тем, что вы отказываетесь признавать в нем нового правителя и не хотите сотрудничать с правительством лорда.

- Но к чему ему услуги побежденного роялиста, когда вокруг него толпится целая куча лицемеров, готовых плясать под его дудку?

Удар достиг цели. Красная физиономия Эстли побагровела. «Так тебе и надо, пастуший сын», – думал Джулиан. Он понимал, что подобные мысли недостойны благородного человека, каким он себя считал, но поделать ничего не мог.

- Раз уж у вас нет жены или ребенка на попечении, то лорд Кромвель решил, что лучшее для вас – это служба в армии.

Козырной ход.

- Служба в армии лорда Кромвеля? – тихо переспросил Джулиан.

- Ага! Ирландцы, знаете ли. С ними одни беды.

- У меня нет ни малейшего желания драться с женщинами и детьми и выгонять голодающих людей из их домов, Эстли. Я не считаю это достойным для себя занятием.

- А у вас, однако, какие-то безбожные мысли, мой мальчик. Ирландцы – просто орда варваров, подчиняющихся своим римским хозяевам.

Джулиан вздохнул поглубже, чтобы не сорваться и говорить спокойно.

- Ну да, я многое слыхал. Говорят, что они все рогатые и едят на ужин сладких английских ребятишек, и что папа благославляет их на это. Не принимайте меня за идиота, Эстли! Я не хочу принимать в этом участия.

«Интересно, – подумал Джулиан, – дошел ли мой сарказм до Эстли?» Когда он говорил о том, что ирландцы едят английских детей, лорд совершенно серьезно кивал головой.

- Стало быть, у вас небольшой выбор, – ответил Эстли. – Похоже, что единственным выходом из положения, в таком случае, станет женитьба.

«Какой ты глупец, Эстли. Все, что ты хочешь, – это мой родовой замок и мое доброе древнее имя. И не прикидывайся, что тебя волнует судьба Англии», – думал Джулиан.

- Итак, Фелиция, – напомнил лорд на случай, если Рамсден вдруг позабыл, о чем, точнее, о ком речь. – Ее приданое – двадцать тысяч фунтов. Половину вы получите в день свадьбы, половину– при рождении первого ребенка.

Джулиан был поражен. Интересно, откуда у этого красномордого холуя такие деньги? И он, пожалуй, не врет; молодой человек всегда безошибочно распознавал ложь.

- Двадцать тысяч фунтов, – тихо проговорил за ним Джулиан. Он старался не смотреть на свой потрепанный камзол, на нищенскую обстановку комнаты, старался не вспоминать Сюзанну, которая сможет бывать при дворе и найти себе удачную партию.

- Но, разумеется, – добавил Эстли, – если вас больше устраивает Ирландия, лорд Кромвель обещает защиту вашей бабушке и вашей сестре – до вашего возвращения.

Мерзавец! Джулиан прекрасно понимал, какую защиту предлагает Кромвель. Просто 6aбушка и сестра станут его заложницами.

- На вашем месте я бы не стал раздумывать, Рамсден. Его светлость хочет, чтобы в стране все наконец успокоилось. Ему нужен мир. И я хочу того же.

«Интересно, – пришло в голову Джулиану, – может ли леди Маргарет превратить Эстли в свинью. Или в быка. Нет, лучше в свинью, которую можно будет отправить в подарок какой-нибудь голодающей ирландской семье».

Рамсден терпеть не мог, когда его пытались загнать в угол, или, того хуже, угрожали ему. К тому же он не мог предать собственные идеалы.

- Я подумаю о предложении жениться на вашей дочери, сэр, – ледяным тоном произнес он.

- У вас нет времени на раздумья, Рамсден. Этот разговор – единственный и последний. Или вы женитесь на Фелиции, или отправляетесь в армию.

- Черт вас побери, – очень тихо произнес Джулиан.

Откинувшись на высокую спинку стула, он потер глаза. Рамсден устал. День был отвратительным.

- Отлично, Эстли, – громче сказал молодой человек. – Можете обнять Фелицию. «Уж я найду способ избавиться от вас», – вертелось у него в голове.

Широкая физиономия Эстли засияла от радости.

- Умное решение, Рамсден. Фелиция будет вне себя от радости. И уж поскольку вы станете моим зятем, я хочу кое о чем попросить вас.

- Господи, что вам еще нужно? Моей крови?

- Будьте повежливее, – нахмурился лорд. – Насколько я понял, у вас в этом доме есть… женщина?

Черт бы побрал Долл и ее длинный язык!

- Кузина… сирота, сэр. Дальняя родственница, но я в ответе за нее, тем не менее…

Эстли, разумеется, слышал нечто другое.

- У вас странное пристрастие к сиротам, Рамсден. Но не можете же вы их всех привести к себе домой!

Джулиан бросил на Эстли холодный взгляд:

- Послушайте-ка, Эстли. Грубо говоря, вы и этот ваш сын пивовара, Кромвель, поймали меня за задницу. Но в собственном доме я буду хозяином. Я женюсь на вашей дочери, но я – не ваш лакей. Надеюсь, я достаточно ясно выразился?

Лицо Эстли запылало.

- Следите за своим языком, мой мальчик. А то как бы вам хуже не было. – Вскочив со стула, он неуклюже направился к двери.

Джулиан остался один. Он слышал, как уехала карета, а через несколько минут загрохотал гром и в комнате потемнело. Дождь забарабанил по окнам.

И тут, к величайшему удивлению Рамсдена. он понял, что больше всего на свете хочет сейчас увидеть Айви, сидеть рядом с ней в комнате, пить теплое вино, смотреть на огонь в камине, слушать ее звонкий смех и не думать об Эстли, Фелиции и о своем долге перед бабушкой и сестрой.

Пленение раздражало Айви ничуть не меньше, чем сам Джулиан, мысли о котором покидали девушку ни на мгновение.

Даже сон ее не был спокойным. Открыв утром глаза, она поймала себя на мысли о нем. Снов своих Айви не помнила, но совершенно точно видела во сне что-то яркое, музыкальное, распаляющее ее. Проснувшись, Айви задыхалась, все ее тело было покрыто потом, хотя в комнате вовсе не было жарко.

- Черт тебя побери, Джулиан! – громко выкрикнула она в пустоту.

Было холодное утро; ветерок, гуляющий по комнате, раскачивал легкий полог и обжигал ее влажную кожу своими ледяными прикосновениями.

Сквозь полуприкрытые глаза Айви видела, как кто-то – Долл, очевидно, – отворил дверь и оставил на столе поднос с едой– кувшин с дымящимся в нем вином, пироги с каким-то мясом, холодного жареного цыпленка и хлеб.

Хорошо хоть Долл унесла ночной горшок, поставила на его место чистый и оставила