– Нет. Спасибо тебе за все. Мы прощаемся, и не знаю, когда увидимся в следующий раз, но мы увидимся. Схорон береги. Времена меняются часто, обстоятельства меняются еще чаще. Все может пригодиться. Если у тебя что-то не получится с машиной, просто подойди к дому старого Ризвана, но не по тротуару, а по дороге. И позови старика. Скажи ему, что завтра тебе привезут для него лекарство. И все… На тротуар – ни ногой. К калитке – тоже. Там уже будет опасно…

– Я понял. Тогда я пошел…

– Сначала я…

Джамбулат пожал фельдшеру руку и вышел из дома. Теперь ему предстояло договориться со старым Ризваном Саадуевым. Но там, видимо, тоже не должно было возникнуть проблем.

В окне дома Саадуева горел свет. Постучав, Джамбулат вошел. Старик спешил ему навстречу. Значит, ждал.

– Честно говоря, Джамбулат, я начал беспокоиться. Куда увели тебя эти негодяи?

– Далеко они не увели. Придраться им было не к чему. Но они подсунули мне в сумку пакетик с наркотой и потом попытались этот пакетик найти. Только его там уже не было. Расстались мы врагами, и они, я думаю, намереваются прийти за мной сюда сегодня ночью.

– А за что тебя забирать?

– Они придут не забирать. Они придут убивать…

Старик и без того держался прямо, а тут выпрямился еще сильнее.

– Убить человека в моем доме? Убить моего гостя? Пусть попробуют. У меня есть охотничье ружье и еще ружье отца. Правда, я не знаю, стреляет ли оно… Пусть попробуют, проклятые, и останутся они во веки прoкляты…

– Не надо ружья, дедушка Ризван. Я сам сумею за себя постоять. Скажи мне только: кто-то другой может к тебе прийти в это время?

– В это время добрые люди спят. Не спят только гонимые и их подлые гонители. Что ты хочешь сделать?

– Я хочу уничтожить ментовских бандитов, как они хотели уничтожить меня. Но я не хочу опять превращаться в гонимого, и потому, когда тебя будут спрашивать, ты должен сказать, что я уехал из села с Бексолтаном, как только стемнело.

– А кто будет спрашивать?

– Тот, кто приедет за трупами ментов. Но я так сделаю, что обвинить смогут только их самих. Не беспокойся… Я не мог ничего сделать в твоем дворе без твоего разрешения и только за разрешением пришел к тебе. Ты согласен?

– Конечно… Они уже один раз сегодня осквернили мой дом. И хотят еще меня самого опозорить. За это надо наказывать!

– Тогда есть к тебе просьба. Гранаты я приготовлю для них мощные, они могут осколками стекла выбить. Потому я тебе еще денег оставлю на ремонт, – Джамбулат выложил на стол еще одну пятитысячную купюру. – Извини, большим помочь не смогу. Мне необходимо ехать на Урал, чтобы продолжить поиски сына. Я не богат, а на «зоне» больше работаешь на «хозяина», чем на себя. Много накопить я не сумел даже за семь лет…

– Если тебе нужны деньги, я ничего не смогу у тебя взять. Я могу отдать тебе даже свою пенсию. Мне вчера принесли…

– Спасибо. Но я найду богатых людей, которые мне помогут.

– Не жалко денег бывает только тем, кто не ради денег живет. Богатые живут ради денег, и они с этими бумажками расстаются с трудом.

– Я умею уговаривать, дедушка Ризван. Они не откажут мне…

– Как хочешь. Но запомни, что мой дом всегда будет твоим домом. Здесь ты всегда найдешь помощь и поддержку.

– Ты уже оказал мне помощь и поддержку. И я благодарен тебе. А сейчас я займусь делом…

Джамбулат вышел.

Дело, в общем-то, было не сложным. Осмотрев двор, калитку, забор и тротуар за забором, Джамбулат легко вспомнил, как все делается. Разогнуть предохранительные усики, сорвать с гранаты кольцо, удерживая предохранительный рычаг, гранату вместе с рычагом опоясать петлей из лески, петлю затянуть чуть потуже, чтобы граната не вывалилась, и подвесить саму гранату к горизонтальной ветке орешника. Дальше, уже осторожно, протянуть леску к калитке и зацепить за чуть-чуть торчащий гвоздь. При открывании калитки леска сразу потянет гранату кверху, ударит ее о горизонтальную ветку и освободит от петли. Осколки мощной оборонительной гранаты «Ф-1» сметут всех, кто окажется рядом, и даже будут опасны для тех, кто окажется метрах в тридцати. Хотя, по всем инструкциям, осколки «Ф-1» должны разлетаться на двести метров, Джамбулат хорошо знал, что на такое расстояние может отлететь только случайный осколок. Но тридцать метров – это зона устойчивого поражения. Хотя предсказать траекторию полета осколков гранаты не может никто; Джамбулат слышал как-то, что был даже случай, когда невредимым остался человек, от которого граната взорвалась в двух метрах. Штаны ему в трех местах порвало, а тело не задело. Поэтому, перепрыгнув через забор, Гарсиев через другую горизонтальную ветку, проходящую выше забора над тротуаром, протянул еще одну леску, с которой соединил еще две гранаты. Теперь в зону поражения попадал и тротуар перед калиткой. Осталось ждать. Время взрыва «Ф-1» после освобождения предохранительно рычага около трех секунд. Но когда эти три секунды начнут отсчет – это было неизвестно…

Далгат вместе с креслом отодвинулся от стола. И пистолет в его руке появился словно бы сам собой, как из воздуха материализовался. Трое оставшихся парней Далгата тоже за оружие схватились. Но тут из-за спины хозяина дома раздались два почти одновременных выстрела, а третьим снова прозвучал негромкий выстрел Хамзата, и тут же ствол уперся Далгату в затылок. Тот ситуацию оценил и уронил свой пистолет на пол, а руки, как умный первоклассник, положил перед собой на стол, показывая, что он сопротивляться не желает, и даже мысли такой в его голове зародиться не могло.

– Соображает, недоносок… – сказал Хамзат и подобрал с пола поочередно все пистолеты, потом обыскал убитого в кресле, но у того оружия не оказалось, зато был бумажник, битком набитый долларами и евро. Далгат смотрел на бумажник отупело.

– Откуда у него столько? Он же всегда у меня занимает… Я уже забыл, сколько он должен, а он все время жаловался, что дома есть нечего…

– Это ты нас спрашиваешь? – Таймасхан вышел из-за спины хозяина дома, но оружие из рук не выпустил.

Хамзат тем временем обыскал самого хозяина и нашел бумажник, набитый более туго, чем первый.

– Откуда у тебя столько? – спросил Таймасхан.

Далгат ничего не ответил.

– Ну так что, ты, значит, решил меня сдать? – Хамзат взял за шиворот сидящий в кресле труп и сбросил его на пол. Поправил лампу, чтобы свет в кресло падал, проверил, нет ли там крови, крови не нашел и сел против хозяина. И лампу повернул, чтобы свет падал тому в лицо.

– Жена твоя, кстати, не зайдет? – поинтересовался Таймасхан. – Я не люблю стрелять в женщин, но еще больше не люблю свидетелей.

– Не зайдет… – пообещал Далгат. – У меня уже несколько раз стреляли. В первый раз прибежала, я ей высказал, с тех пор свое место знает. Ладно… Я согласен – вы победители… Я готов выслушать ваши условия.

– Ты еще не ответил на мой вопрос, – заметил Хамзат. – Сдать меня собрался?…

– Это не называется сдать, – Далгат поморщился. – Это называется военной хитростью. Ты же, кажется, воевал и знаешь, что такое заманить противника в засаду…

– Я воевал не «кажется», я воевал по-настоящему. В отличие от тебя, который только пользовался тем, что мы воюем. Пользовался нашей славой, словно это была твоя слава, и карман себе набивал. Но ты слишком давно родные края покинул и забыл, что везде, в том числе, и на войне, есть свои правила. И каждый горец обязан эти правила выполнять. И одно из самых главных правил народов Кавказа, всех народов, как бы они не назывались, – это честность. Честность воина допускает применение военной хитрости. Но честный воин никогда не пригласит врага в свой дом, чтобы там захватить его. Дом – это приют