отгадает тому приз.

Очередной сволочизм, а мы — как приз победителю? Приплыли, прилетели, приехали. Блюдем достоинство и гордо посылаем разбойниц далеко-далеко, в жаркие страны.

— Неужели мущинка? — Осклабилась старуха, озаренная озабоченной мыслью.

— В точку! Он самый. — Довольно улыбнулась главная разбойница и весело крикнула в толпу. — Девочки! У нас снова появился смысл жизни!

— Мужчина? — Дружно вскрикнули странные девы и бросились врассыпную. — Лула! Ты чо, дурочка? Предупреждать надо!

— Что с тетками? — Поинтересовался у Лулу, удивленно наблюдая, как толпа аборигенок рассеялась по домикам. — Испугались?

— Обрадовались. — Главная разбойница достала из кармашка на платье, зеркальце с помадой и ловко подкрасила губы. — Побежали приводить в порядок прически. Не обращай внимания, через несколько минут, вернутся обратно.

— Странная реакция. — Поддержала Светка, брезгливо оглядываясь по сторонам. — Да и с чистотой в деревне…

— Вот и займешься наведением чистоты. — Полюбовавшись в зеркало на подкрашенные губы, Лула ласково поглядела в глаза. — Как красавчик зовут-кличут?

— Вася. — Вежливо представился и кивнув на начальницу, познакомил с разбойницами. — Ее Светлана Васильевна.

— Как зовут подружку, мне глубоко безразлично. Ее место возле метлы. — Пренебрежительно скривилась главная разбойница, убирая тюбик помады в карман, и мечтательно закатив глаза в небо, повторила имя. — Вася-Василек. Замечательный шарман… А меня зовут Лула. Я тебе нравлюсь, милашка?

— Ну… да… Типа того… — Неуверенно протянул, смущенно пожимая голыми плечами. Не привыкли к откровенной правде. Знаю, что красавец-мужчина, но слушать признание из чужих уст, еще неловко. Не стесняйся Вася, привыкай. Лула — душой не покривишь, красавица знатная, ступня ноги — сорок шестого размера. Крупновата для моих скромных размеров, но не обижать же хозяйку правдой-маткой? Скажи девушке честно и откровенно — из живого кишки выдерет. Разбойница.

— Какая прелесть, мальчик краснеет и стесняется. — Воскликнула восхищенно Лула, остальные разбойницы радостно загалдели, вгоняя в окончательную краску смущения. — Люблю свеженьких, неиспорченных.

— Да, ладно девушки, перестаньте, захвалите. — Окончательно смутился и стал ковыряться в земле пальцем ноги. — Мы Василии, действительно очень свежие, но не на зуб, ни на вкус. Восприятие жизни свежее, иногда юмор. А почему хотите отправить сестру на уборку деревни? Учтите, мне плохо будет.

— Ну уж совсем Василек загнул. — Взмахнула руками Лула. — Если б не ты, давно подружку оправили на тот свет. Выбирай, в яму, или пусть уборщицей работает.

— Размечтались! — Возмутилась Светлана. — Лучше героическая смерть, чем унижения дворником!

— Ой, заткнись пожалуйста. — Скривилась главная разбойница, а Мими и Лили угрожающе подняли копья. Разноцветные плюмажы на шлемах качнулись в такт. — Да если б не нужда в Васильке, давно казнили. Васечка, попробуем, подругу прибить? Вдруг получится? Проблем меньше.

— Никаких казней. — Решительно воспротивился предложению разбойницы. — Дайте пару минут посоветоваться с сестрой наедине и проблема решится.

— Хорошо Василек, даем последний шанс, уговори дурочку заткнуться и выполнять приказы, иначе… — Лула многозначительно улыбнулась, но во взгляде явственно читалось что именно и как иначе. Пощады ждать не придется.

— Понял, понял. — Торопливо согласился и прижавшись к Светкиному уху, жарко зашептал. — Света, перестань выделываться раньше времени, исполняй что приказывают. Даю слово, когда обстановку узнаем непременно совершим побег.

— Тебе-то, что… — Светка обидчиво сжала губы. — Не слепая, вижу как разбойницы понравились. Расцвел как подсолнух.

— Ты не права. На грубую лесть не поддаюсь. Немного интересно, чем вызываю ажиотаж и интерес. Вдруг что-то новое узнаем, про любовь выясним?

— Я выясню! — Яростно прошипела Светка. — Так выясню, мало не покажется. Короче Вася, слушай боевой приказ. Согласна потерпеть унижения работницей, соблюдать конспирацию, до определенного времени, но если хоть словом, жестом выдашь цель экспедиции, несдобровать.

— В чем собственно дело Светочка? Девы как девы, только крупные. В ядреном теле ягодки-малинки. В соку.

— Не нравятся они, не верю. Странные, ненастоящие девы.

— Глупости. Весь мир — женский. Какие проблемы? Погляди на разбойницу — грудь, так грудь, из-под одежды прет, как тесто из квашни.

— Именно. Прет. — Светка сощурила глаза, как будто беря на прицел. — Честно предупреждаю. Поступай как знаешь, но учти — узнаю, убью.

— Что узнаешь? — Заюлил, заискивающе улыбаясь. — Видит Мона, чист помыслами, как хрустальное стеклышко. Ни в желаниях, ни в поступках.

— Не забывай, что ищем и кого потеряли. — Ядовито напомнила о пасынке. — Про Кузю не забыл? Горе-отчим? Максимум сутки находимся, потом уходим в побег. Понял Василий?

— Светочка. Потерпи, поработай уборщицей, иначе из ямы пленника вытаскивать сложней. Спрячь гордость, притупи до поры до времени достоинство, оптом разбойницам отомстим. Договорились?

— Но только до следующего утра.

— Скоро шептаться закончите? — Нетерпеливо перебила разбойница, переминаясь с ноги на ногу. — Девочка не понимает? Мы быстро жизни научим. Лишняя конкурентка, Транси не нужна…

— Все решено, договорились. — Изобразил жизнерадостную улыбку и обернулся к разбойницам. — Сестра согласна поработать временной уборщицей. Никаких проблем.

— Ну-ну… — Лулу смерила внимательным взглядом Светку и снисходительно улыбнулась. — Мими, Оленька, берите красавицу под белы ручки и ведите до метлы, пусть приступает к работе.

— А где приступать? — Не поняла здоровенная Мими, почесывая шлем в районе мозжечка. — С какой стороны мести деревню и как долго?

— От забора и до заката! — Рявкнула Лулу на помощниц. — Мими, ты своей тупостью достала до гланд. Какая разница, где мусор мести, где прибираться? Везде грязь.

— А-а-а… — Протянула обиженно Мими. — Че ругаться-то сразу? Так сказажи, чай не тупые.

Дорогой начальнице завернули руки за спину и нетерпеливо подталкивая в бока увели с деревенской площади за метелками. Теперь остался совсем один. Как: Первое — Перст? Перс? Персик? Оригинально. Остался сиротой, как несозревший персик, на засыхающей ветке…

Слабый ветер качает голую ветку сакуры,

Грустную песню поет одинокий монах,

Тишина на Токийском кладбище…

Между тем, площадь начала заполняться нарядно переодевшимися жителями. Старушки, припудрили морщины на впалых щеках, подмазали редкие реснички, вставили искусственные челюсти, спрятали под парики седые, редкие космы, побрились, помылись. Мутанты и уроды цвели многочисленными улыбками на многочисленных физиономиях, помахивали многочисленными руками и ногами. Многочисленные — членистоногие, членисторукие, членистоголовые, членисто-членистые…

Единственное что объединяло толпу, — жители деревни разбойниц, блистали и пускали солнечных зайчиков. Прошу заметить в мою сторону. А еще тетеньки стреляли глазами, опять же в меня. Стрельба велась прицельно и кучно. Длинные, короткие очереди и одиночные выстрелы, трассеры и зажигательные, прицельные, оценочные, циничные взгляды били в беззащитную мишень. Как хорошо, что взгляд не обладает материальной силой, иначе, через несколько минут, осталась кучка пепла. Пользуюсь необыкновенным спросом? Что они во мне нашли? Что потеряли? Приятно, но вызывает вопросы.

— Девочки! — Снова обратилась к толпе Лула, дождавшись когда народ притихнет. — Сегодня у нас