Мы сейчас же забились в кустарники. При слабом свете только что поднявшейся луны мы увидели двух арабов, ехавших по склону холма на верблюдах. Всадники были вооружены только длинными гибкими копьями и ятаганами. Еще мгновение, и они открыли бы нас.
Тогда Янко выхватил свою наваху и швырнул ее.
Мы, цыгане, с детства изучаем искусство владения навахой и достигаем в этом отношении таких результатов, которые кажутся фантастическими. Янко — один из знаменитейших
Тогда Янко выскочил из кустов, нагнал верблюда, который намеревался убежать, оставшись без хозяина, и завладел им.
«Уйдем отсюда! — настаивал он. — Рядом горы Гуругу. Я знаю там убежище, где нас примут и накормят. Я знаю людей, которые помогут тебе, Заморра, отыскать твой заветный талисман!»
Но я не хотела уходить. Я не хотела верить, что вы оба погибли. И я была права: когда мы блуждали во мгле по кустарникам, я услышала твой призывный крик, Карминильо, и ответила тебе. Больше мне рассказывать нечего, друг!
Карминильо снова положил теплую руку на плечо девушки и вымолвил полным волнения голосом:
— Дитя! Да, тебе нечего больше рассказывать! Но разве мало того, что ты рассказала?
Слушай, Заморра!
Я не люблю вмешиваться в чужие дела. Я не имею никакого права вмешиваться в твои дела, потому что… Ну, потому что я чужой тебе и твоему племени человек.
Заморра вздрогнула и пытливо посмотрела в глаза испанца.
Карминильо продолжал тем же дружественным тоном, голосом, внушавшим девушке непоколебимое доверие:
— Ты видишь, что тебя ждет в этом позабытом Богом и людьми краю. Ты видишь, что с первых же шагов тебе грозят опасности, борьба с которыми может оказаться не под силу!
За сутки мы пережили уже столько, сколько другим не приходится переживать за долгие годы.
За судном, на котором мы плыли в качестве пассажиров, гналась правительственная канонерка и осыпала нас гранатами. На борту «Кабилии» вспыхнуло восстание, и мы рисковали быть перебитыми если не взбунтовавшимися матросами, то друзьями капитана, который ничуть не лучше своих матросов- дикарей.
Как мы не потонули, я до сих пор не понимаю.
Едва мы ступили на землю, как подверглись нападению хищных зверей, пережили целый ряд опасностей.
Вот вы с Янко выбрались из недр земли. И что же? На первом же шагу пролита кровь, и кровь не какой-нибудь гиены или шакала, а кровь человеческая.
А что впереди?
Ведь впереди — странствование по дебрям и трущобам, заселенным отчаяннейшим сбродом, отщепенцами, отбросами человечества, кровожадными, не знающими, что такое жалость и пощада, рифами.
Те ужасные опасности, значение которых мы еще не оценили, дитя, потому что еще слишком близки к ним, те опасности, которые пережиты нами вчера и сегодня, — кто знает? — быть может, это только прелюдия, предисловие. Это только цветочки, а ягодки еще впереди!
И вот я хочу спросить тебя, Заморра: во имя чего все это?
Хитана молчала. Подождав и не дождавшись ответа, Карминильо продолжал:
— Я знаю, ты говорила, что ищешь какой-то фантастический сказочный талисман какого-то легендарного вождя твоего племени, будто бы схороненный на вершине горы Гуругу. Зачем тебе этот талисман?
— Зачем? — нетерпеливо пожав плечами, отозвалась девушка.
— Да, зачем? Разве ты не могла бы прожить без этого талисмана? Разве он даст тебе счастье?
— Ты ничего не знаешь! — задумчиво вымолвила хитана. — Ты ведь не принадлежишь к нашему племени, и ты не знаешь наших нравов, обычаев, наших традиций…
— Уже давно отживших свой век, уже давно мертвых!
— Нет, они живы! — страстно воскликнула девушка. И потом, сжимая руки, добавила шепотом:
— Я имею право, я должна, и я буду царицей цыган Испании!
— Это тебе нужно? — грустно произнес Карминильо, снимая руку с плеча девушки.
Глаза хитаны сверкнули гневом, но через секунду черты ее лица смягчились. Облако грусти словно вуалью окутало прекрасное лицо.
— Ты — не нашего племени, друг! — чуть слышно сказала она полным грусти голосом. — Я не имею права посвящать тебя в наши тайны, тайны племени! Когда-нибудь, может быть, все узнаешь… Если только захочешь.
Теперь же… теперь могу сказать тебе только одно: или талисман — или смерть!
Да, с вопросом о талисмане для меня связан вопрос жизни и смерти!
Удовольствуйся этим и… и не расспрашивай меня больше!
Если тебе уже наскучило быть вместе со мной, помогать мне — ты, конечно, свободен. Ведь я не связала тебя ни клятвой, ни даже обещанием.
Когда мы с тобой познакомились в Гранаде и ты… и ты заинтересовался… моей судьбой, я сказала тебе откровенно, что мне предстоит выполнить трудную, почти неразрешимую задачу.
Ты пожелал помочь мне в осуществлении задуманного. Я отговаривала тебя, указывая на те опасности, которые будут встречаться на нашем пути. Но ты настоял на своем и последовал за мной.
Если ты сегодня, одумавшись, покинешь меня, я скажу только одно: «Он совершенно прав!»
— Но я не собирался покидать тебя, Заморра! — ответил Карминильо. — Я просто хотел предложить тебе отказаться от попытки добыть этот твой талисман!
Мы без особого труда можем спуститься к морскому берегу в том месте, где находится разбитая орка.
Я глубоко убежден, что, как только рассветет, испанская канонерка вернется туда, чтобы узнать об участи груза контрабандиста. Нам без всякого труда можно будет подать сигнал, канонерка спустит лодку, нас подберут, мы окажемся в полной безопасности и сможем вернуться на родину.
— Без талисмана я не могу вернуться в Испанию! — мрачно сказала Заморра. — Или талисман, или смерть!
— Тогда пусть будет по-твоему! Но я тебя не оставлю, пока ты не будешь в полной безопасности!
— Спасибо, друг! И верь — мы выйдем целыми и невредимыми из всех опасностей, мы победим все препятствия, мы вернемся на родину!
— Твоими устами да мед пить! — усмехнулся Карминильо. — А впрочем… Впрочем, почему бы и нет?
Мы с Педро — вольные птицы. Мы шляемся по Испании, старое доброе время бродили толпами студенты Саламанки, слагая и распевая романсы, мы живем, в сущности, такой же жизнью, какой живете вы, дети таинственного, загадочного племени.
Почему же нам с Педро и не испытать кое-чего в этой странной затее, в этих поисках вашего цыганского талисмана?
Вперед, дитя!
— Вперед! — ответила, поднимаясь, хитана. — Солнце всходит. Ночь ушла, день приходит! В путь!
Педро, зевая, поднялся со своего неудобного ложа.
— Эх, выпил бы я сейчас горячего кофейку! — вымолвил он мечтательно. — Да закурил бы сигару…
— Сигары у меня еще есть! — отозвался Карминильо. — А насчет кофейку — не обессудь. Когда доберемся до Мелильи7, быть может, там ты отыщешь кофе. Но тут, в горах…
