— Сорви его с меня, Кардосо! — закричал Диего, задыхаясь.

Кардосо схватил животное обеими руками и, превозмогая отвращение, внушаемое ему этой липкой массой, изо всей силы потянул ее к себе, но усилия его были напрасны. Казалось, она приклеилась, или скорее, приросла к плечам старого моряка.

— Постойте, я сниму ее. Тебе ее не оторвать, Кардосо, — сказал доктор.

Он открыл кривой нож, называемый навахой, который постоянно носил за поясом, и осторожно, чтобы не поранить шею Диего, разрезал животное на две половины — оба куска свернулись и с глухим звуком упали на землю.

— Тысяча громов! — воскликнул Диего, ощупавший свою шею и заметивший, что она веяв крови. — Оно, кажется, меня загрызло?

— Нет, — ответил доктор. — Оно сделало тебе только кровопускание и ничего более.

— Но я чувствую, что меня словно что-то жжет.

— Знаю, но это скоро пройдет.

— Да скажите же, наконец, что это за животное на меня напало?

— Это пиявка.

— Пиявка?! Ах, черт возьми! Я этому никогда не поверю.

— Посмотри сам.

Кардосо тем временем сбегал к драю и возвращался из него, неся в руках зажженную ветвь банксии. Все трое путников принялись разглядывать животное, названное доктором пиявкой. Когда обе половины сложили вместе, то в ней оказалось три четверти метра. Она представляла собой мягкую, липкую полосатую массу, шириной в двадцать пять или тридцать сантиметров, у нее не было ни головы, ни хвоста, ни лап, ни тем более крыльев, но на ее коже виднелись очень редкие, хотя довольно толстые и длинные волоски.

Перевернув ее на другую сторону, доктор показал изумленным матросам три ряда присосок, на которых еще виднелись следы крови. Они сосчитали эти присоски и увидели, что их было восемьдесят.

— Я никогда еще не видывал подобного животного! — воскликнул Кардосо с жестом отвращения. — И вы говорите, сеньор доктор, что это пиявка?

— Да, но это совершенно особый род, встречающийся только здесь, в стране чудес, — ответил Альваро. — Эти кровососы живут, прицепившись к древесной коре, питаясь сладким соком деревьев, но когда почуют, что под ними проходит какое-нибудь живое существо, они падают на намеченную жертву и высасывают из нее всю кровь.

— Но ведь у них нет глаз! — сказал Диего. — Я смотрю на это отвратительное животное, но нигде не вижу у него глаз.

— Это правда, но предполагают, что длинные редкие волоски, которые вы на нем видите, одарены необычайной чувствительностью и что они-то и предупреждают пиявку о приближении ее жертвы.

— А могут эти пиявки убить быка или лошадь? — спросил Кардосо.

— Нет, но они выпускают из животного очень много крови и не отваливаются от него до тех пор, пока настолько не наполнятся ею, что готовы почти лопнуть. Но где же Ниро Варанга, что-то я его не вижу?

— Тысяча молний! Да вы ведь и не знаете, что случилось? — спросил Диего.

— Ничего не знаем, — ответили Кардосо и доктор.

— Ниро Варанга исчез.

— Неужели он бежал?!

— Кто это говорит, что я бежал? — спросил позади них голос туземца.

Все трое обернулись и очутились лицом к лицу с Ниро Варанга, державшим в руке револьвер, подаренный ему доктором два дня тому назад. Он казался спокойным, но кожа его блестела и издавала сильный запах, что означало, что он очень вспотел.

Диего пристально посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

— Милейший мой Коко, можешь ли ты мне сказать, откуда ты явился, и объяснить таинственную причину твоего исчезновения? Я не могу понять, зачем ты прогуливался по равнине?

— У Ниро Варанга хорошие уши, — ответил австралиец.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что уши мои услыхали подозрительные звуки, и я пошел сделать осмотр.

— И бежал при этом, словно лошадь? — иронически спросил Диего. — А почему же ты не предупредил меня, ведь я стоял на часах. Нет, милейший мой Коко, я ровно ничего в этом не понимаю и даже нахожу, что дело это стало еще темнее прежнего. Вообще мне очень хочется предупредить тебя, что если в твоем обезьяньем мозгу зародилась какая-нибудь скверная мысль, так я предварительно изобью тебя хлыстом, как собаку, а затем пожертвую на твою шею, напоминающую шею чахоточного страуса, прекрасный кусок веревки. Понимаешь ты меня? Я заставлю тебя петь, словно попугая, на конце какой-нибудь ветви и протанцевать там же самый скверный из всех корробори. Ну, теперь я высказался, и на сегодня достаточно.

Ниро Варанга не моргнув глазом выслушал всю эту лавину угроз, затем протянул руку к покрытой мраком равнине и сказал совершенно спокойно:

— Вы ошибаетесь, сеньор Диего, слушайте!..

Доктор и оба матроса посмотрели по указанному им направлению, стараясь что-либо услышать, но до ушей их не донеслось никакого шума.

— Что ты хочешь сказать? — спросил его доктор.

— Что Ниро Варанга бодрствовал…

— Ну, и что же?

— И открыл, что белым людям грозит опасность.

— Какая же это опасность, сеньор дикарь? — насмешливо спросил Диего.

Ниро Варанга вместо ответа пригнулся к земле и начал внимательно слушать.

— Вот они! — вдруг воскликнул он.

Почти в тот же момент на темной равнине раздался призывный крик австралийцев:

— Кооо-мооо-хооо-э-э-э!..

Ниро Варанга не обманулся. Его слух, должно быть, был замечательно тонок, а глаза одарены изумитель ной способностью видеть очень далеко, что вместе с его чутьем и дало ему возможность обнаружить врагов задолго до того, как они набросились на лагерь белых. Как и все его соотечественники, которые обладают поразительным сходством с двуногими собаками, чующими на огромном расстоянии приближение врага или добычи и не имеющими соперников в отыскании следов, дикарь был одарен замечательным чутьем и поэтому угадал приближение дикарей, давно преследовавших драй, чтобы захватить спящими его владельцев, ограбить их, а быть может, даже и убить ударами топора и бумеранга.

Заслышав призывный крик дикарей, доктор и оба матроса быстро бросились в драй, представлявший хорошее прикрытие, хотя он и стоял, наклонившись на одну сторону из-за поломки колеса. Ниро Варанга не замедлил присоединиться к ним, подбросив предварительно дров в разведенный им на месте стоянки костер.

— Гром и молния! — воскликнул Диего, направляя митральезу на равнину. — Теперь я окончательно ничего не понимаю: или я уже совсем глуп, или этот Ниро Варанга самый лукавый из всех хитрецов, живущих под покровом неба. Нет мне никогда не удастся раскусить этой штуки! Эй, Кардосо, видишь ты обезьян?

— Нет еще, дружище, но я чую их носом, — ответил Кардосо спокойным голосом.

— Ты чуешь их носом?

— Именно, Диего. Весь воздух пропитан запахом дичины и испарениями пота.

— Верно, они приближаются ползком, словно змеи, сеньор доктор?

— Думаю, что так, — ответил Альваро, внимательно вглядываясь в громадную равнину.

— Нужно будет пустить наши конфетки прямо по земле. К счастью, мы стоим на склоне, позволяющем моей митральезе произвести подобный маневр.

— Скажите мне, сеньор доктор, — спросил Кардосо, — вы предполагаете, что это племя нашего колдуна?