побережье Кавказа предсезонную подготовку, там же, в районе Сочи, собрались на свои сборы и арбитры, которым предстояло обслуживать чемпионат страны. Пока футболисты тренировались, судьи занимались на семинарах.

В середине пятидесятых годов был введен строгий порядок, при котором арбитры в период предсезонной подготовки команд должны читать футболистам лекции о правилах игры, а затем принимать у них экзамен. Но в 1951 году такого порядка еще не существовало, и лишь два-три наставника исключительно по собственной инициативе обращались к судьям с просьбами выступить перед коллективом футболистов. Среди них был и Всеволод Бобров, который приглашал арбитров, во-первых, в воспитательных целях, чтобы убедить своих подопечных в объективности судей, в их равной расположенности ко всем командам, а во-вторых, для того, чтобы игроки в простейших ситуациях по незнанию не нарушали правил.

И однажды Николай Гаврилович Латышев по просьбе Боброва отправился в команду ВВС.

Летчики тренировались на небольшом аэродромчике в районе реки Сочинки, где приземлялись самолеты местных авиалиний ПО-2 и где было построено маленькое здание аэрофлотовского вокзала. В этом здании, в большой комнате, где стоял биллиардный стол, футболисты занимались теорией. Там же Бобров давал установки перед тренировочными играми. Латышев как раз и попал на одну из таких установок и попросил у тренера разрешения присутствовать на ней. Всеволод Михайлович, конечно, не возражал. Вот что рассказывает Николай Гаврилович Латышев о той памятной для него встрече с Бобровым-тренером: – Я не представлял себе, что Бобров может быть тренером. Он в ЦДКА не выделялся какой-то руководящей ролью: там были такие игроки, как Федотов, Николаев. Но когда я пришел к Боброву на сборы команды ВВС, то сразу увидел, что он стал гораздо серьезнее, чем в то время, когда был просто футболистом. Хотя совсем немного времени прошло, меня поразило, каким уважением он пользовался среди футболистов. Я, признаться, ожидал панибратства. Но нет, его слово – закон! Я решил остаться на установку перед игрой. Бобров так грамотно, на мой взгляд, давал наставления и указания, что я был поражен. Его слушали очень внимательно. Во-первых, уважение к нему как к игроку… Молодежь на него, видимо, молилась как на игрока. А ему было всего двадцать девять лет. Авторитет футболиста скрывал его возраст. Я думал: откуда же он стал таким тренером? Откуда у него такой хороший тренерский навык? Ведь в школе тренеров он не учился. Видимо, у него к этому делу были особые способности. Ведь он в спорте вообще отличался: скажи ему – играть в теннис, он и в теннисе стал бы чемпионом. И вот тонкое понимание тренерского дела, видимо, тоже было одной из его особых способностей.

Но еще более сильное впечатление на Латышева произвело то, что произошло дальше. Николаю Гавриловичу уже приходилось выступать в футбольных командах, и он знал, что подавляющее большинство спортсменов имеют о правилах самое общее представление, а в суть их не вдаются. Отсюда, между прочим, нередко проистекали конфликты между арбитрами и игроками во время матчей. Поэтому Латышев весьма обстоятельно излагал и растолковывал те пункты правил, где возможны разночтения или непонимание. Когда он заканчивал свои лекции, тренеры обычно спрашивали у футболистов: – Вопросы есть?

В ответ неизменно слышался нестройный хор: – Не-ет…

И на этом лекция заканчивалась.

Но в команде ВВС случилось иначе: вопросы арбитру начал задавать тренер. И какие вопросы! Не по букве, а по духу правил. Латышев на всю жизнь запомнил, как Бобров буквально пытал его по следующему поводу: можно ли бить штрафной удар после свистка судьи, но не дожидаясь, пока соперники выстроят «стенку»? Всеволод уточнял ситуацию до мельчайших подробностей и наконец пришел к окончательному выводу: оказывается, пока вратарь продолжает суетиться, руководя установкой «стенки», можно бить по пустым воротам! Правилами это разрешено.

Точно так же обстоятельно Бобров расспрашивал Латышева о свободном ударе, о том, как создавать искусственное положение «вне игры». Иными словами, Всеволод пытался использовать правила футбола в своих целях – и этим Николай Гаврилович Латышев тоже был поражен, ибо раньше не сталкивался с таким тренерским подходом.

– Это была единственная в своем роде беседа, – вспоминает Латышев. – Так тренеры обычно не делали, обычно-то тренеры формально к судейским лекциям подходили. А Бобров… Он сразу начал мыслить, как использовать правила игры на пользу своей команде. Я был поражен: елки-палки, только что стал тренером, еще сам играет, а такая тренерская жилка! Способность изумительная!

Поразительно, что абсолютно то же самое, словно сговорившись с Латышевым, рассказывает о Боброве-тренере другой очень уважаемый футбольный авторитет – в прошлом наставник сборной команды СССР Гавриил Дмитриевич Качалин.

Биография Гавриила Дмитриевича Качалина необычна – он участник первого коммунистического субботника в железнодорожном депо станции Москва-Сортировочная в 1919 году. Его отец, рязанский крестьянин, подобно отцу Всеволода Боброва пришел из деревни в большой город и, обучившись слесарному делу, впоследствии стал работать мастером в депо станции Сортировочная. Во время революционных событий 1917 года младшему из четырех детей Дмитрия Качалина – Гавриилу было всего шесть лет, однако мальчик хорошо запомнил один из наиболее символических эпизодов борьбы за Советскую власть в Москве, поскольку волею случая оказался его свидетелем.

Качалины жили вблизи Лефортова. И однажды, когда дети играли в футбол тряпичным мячом, изготовленным самодельно из старого чулка, на одном из пустырей около железнодорожной линии, они вдруг услышали близкие пушечные выстрелы. Детвора мигом вскарабкалась на высокую насыпь, и Гавриил Качалин увидел, что стреляют из расположенных рядом казарм Волынского полка. В то время он, конечно, не мог полностью осознать смысл происходящих событий, но позже узнал, что в тот день солдаты Волынского полка перешли на сторону революции, захватили артиллерийские орудия и пушечными выстрелами, подобными залпу «Авроры», возвестили о решающем этапе борьбы за Советскую власть в Москве.

Ту историческую пушку сегодня могут увидеть все москвичи и гости столицы СССР: она установлена на улице Горького, у входа в Музей Революции. Под грохот ее канонады, прервавший детский футбольный матч на пустыре, Гавриил Качалин входил в спорт и в новую жизнь.

На первый коммунистический субботник в 1919 году многие железнодорожники пришли семьями, захватив с собой детей. Так поступил и мастер Дмитрий Качалин. Маленький Гавриил помогал отцу чем мог: что-то подтаскивал, бегал за инструментами, а потом с гордостью наблюдал, Как двинулись по рельсам несколько отремонтированных во время субботника паровозов.

Там же, в спортивном кружке станции Москва-Сортировочная, который носил название «Вольный труд», Гавриил Качалин приобщился к спорту, поскольку работал в депо библиотекарем. И вскоре вместе со старшим братом Митей стал играть за первую команду «Вольного труда» по футболу. Брат был очень скоростным игроком, а Гавриил отличался комбинационным даром, что помогло ему впоследствии на тренерском поприще. В середине тридцатых годов Качалин работал оператором станции счетно- аналитических машин системы «Пауэрс» на Софийской набережной и одновременно играл в «Динамо», где позже стал тренироваться под руководством Бориса Андреевича Аркадьева. Гавриил Дмитриевич был счастлив, что ему удалось попасть в такой сильный коллектив, как московское «Динамо» образца 1940 года, хотя со свойственной ему скромностью не считал себя ровней товарищам по команде. Но справедливости ради надо все же сказать, что полузащит-пик Гавриил Качалин однажды был выделен тренером для того, чтобы «держать» самого Григория Ивановича Федотова, и справился со своей задачей неплохо, что и было отмечено в отчете о матче на страницах газеты «Правда».

В дополнение к урокам Аркадьева Качалину довелось играть вместе с «великим комбинатором» футбола и хоккея Михаилом Иосифовичем Якушиным, который тоже отличался выдающимся тактическим игровым мышлением. И весь свой опыт, приобретенный у этих футбольных наставников старшего поколения, Качалин в военные и первые послевоенные годы использовал для того, чтобы тренировать детей. Он создал в обществе «Трудовые резервы» прекрасную детскую команду, в которой выросли такие известные игроки, как Родин, Лялин, Петров, Мкртычан, а также многие другие. Эти спортсмены и по сей день с благодарностью вспоминают своего первого наставника – заботливого и терпеливого, мягкого и тактичного Гавриила Дмитриевича Качалина.

А в 1948 году Качалин стал государственным тренером Федерации футбола СССР. Именно в этот период ему и довелось по-настоящему познакомиться с Всеволодом Бобровым.