Какой после этого поднялся скандал! Дело дошло до политуправления, в команду приезжали разбираться генералы. Однако нравы спортивной среды того времени были такими, что тот инцидент отнюдь не испортил отношений между Бобровым и Коротковым, впоследствии они очень любили во время тренировочных сборов селиться в одном гостиничном номере.

И нечто похожее произошло однажды в футболе. В матче с ленинградским «Динамо» Всеволод на минутку вышел за бровку, чтобы получше зашнуровать бутсы. Борис Андреевич Аркадьев не понял, в чем дело, решил, что Бобров получил травму, и тут же заменил его. Заменил на матче в Ленинграде! От обиды и горя Всеволод чуть не заплакал, страшно обидевшись на тренера.

И еще Виктор Шувалов видел, как Бобров тренируется.

Зимой они жили на спортбазе ВВС, в небольшом финском домике, построенном в Тушине рядом с хоккейной «коробкой», неподалеку от конечного «кольца» трамвайного маршрута № 6. Времени для тренировок не считали, и спарринг-матчи длились порой до двух с половиной часов, потому что первая пятерка, куда входили Бобров, Бабич и Шувалов, обязательно должна была выиграть у второй. И если игра у них поначалу не клеилась, если они проигрывали, то не уходили со льда, пока не добивались перелома в настроении, пока не приходило чувство удовлетворения от того, что игра «пошла».

Но и после окончания официальной тренировки никто не торопился в раздевалку, потому что Бобров оставался на площадке, а с ним всегда было интересно. Он брал шайбу в центральном круге, шел вперед на высокой скорости и неожиданно бросал по воротам – с разных позиций, под различными углами. Бросал не глядя, но строго по заказу – в любой, заранее обусловленный угол ворот, нижний или верхний. Бросал за счет мышечного ощущения рук, за счет техники, без прицела глазом. Эти тренировочные броски, казалось, длились бесконечно.

В период зарождения советского хоккея с шайбой в СССР еще не было соответствующих учебников этой игры. Знаменитая книга канадского теоретика Ллойда Персиваля вышла в свет в русском переводе только в 1957 году. И в этой книге, между прочим, говорится следующее: «…Когда хоккеист приближается к воротам для броска, он обязан ни на секунду не отрывать от ворот глаз… Как ни странно, но факт остается фактом, что этот основной принцип прицеливания и контроля за направлением полета шайбы совершенно упускается из виду некоторыми тренерами и игроками даже в НХЛ. По их теории хоккеист должен бегло посмотреть на ворота, наметить уязвимое место и затем уже все внимание сосредоточить на шайбе… Чтобы правильно оценить эту теорию, напомним, что любой правильно обученный вратарь всегда смотрит только на шайбу и не может видеть, куда смотрит игрок. Поэтому в высшей степени желательно, чтобы игрок научился обращаться с шайбой на ощупь».

Вполне понятно, Всеволод Бобров в то время даже не подозревал о существовании таких наставлений. Однако его колоссальная спортивная интуиция помогла ему самостоятельно овладеть самой совершенной хоккейной техникой. Впоследствии, когда Всеволод Михайлович работал старшим тренером московского «Спартака», он поражал своих подопечных удивительной, феноменальной точностью бросков. Об этом пишет в своей книге «Я – центрфорвард» Вячеслав Старшинов: «Однажды, вернувшись с очередного победного чемпионата мира, наши „асы“ почувствовали себя вправе быть „усталыми“… Тогда он (Всеволод Михайлович Бобров. – А. С.) принес откуда-то лист фанеры и поставил его вместо вратаря в ворота, наглухо закрыв их. Потом отодвинул фанерный лист от стойки на толщину шайбы – но на ширину, а на толщину, то есть примерно на два пальца от стойки. Потом медленно отъехал к синей линии, попросил: „Набрасывай!“ И с ходу бросал шайбы, которые, но коснувшись фанеры, влетали в ворота… Ребром!

Уложив все тренировочные шайбы в ворота, он как бы невзначай сказал: – Ну, чемпионы, давайте, повторите упражнение…

Пот лил по нашим лицам и грозил растопить лед, по то, что удавалось Боброву с такой легкостью, не удавалось никому…»[14]

Партнеры Всеволода Боброва по игре в командах ВВС и ЦДКА отлично знали, что добиться такой феноменальной техники этому выдающемуся хоккеисту наряду с удивительными врожденными качествами помог самозабвенный и радостный тренировочный труд. Окруженный морозным паром, выглядевший громадным на коньках и в хоккейных доспехах, как сказочный богатырь, Всеволод без устали кружил по льду и бросал, бросал, бросал. Шувалов видел, что Бобров вовсе не «хоккейный барин», и на смену первоначальной ершистости приходили истинное уважение к великому игроку, глубокое понимание того, что «играть на Боброва» – в интересах всей команды.

В итоге «забойщик» Шувалов, обожавший брать игру на себя, превратился в очень умного и топкого диспетчера, раздававшего шайбы крайним нападающим – Боброву и Бабичу. При этом он и сам забрасывал немало шайб своим знаменитым броском-щелчком, потому что замыкал атаку на дальнем пятачке. Благодаря своей огромной выносливости успевал вовремя откатываться назад, чтобы принять участие в обороне[15]. А отобрав у противника шайбу, Шувалов только поднимал голову– и уже видел, что Бобров «открывается», на полной скорости уходит от своего опекуна в расчете на точный пас. Да, Всеволод, видимо, ни разу в своей хоккейной жизни не принял шайбу стоя на месте. А скорость плюс удачно выбранная позиция означали верный гол – Бобров не промахивался, Виктор Шувалов это хорошо знал.

Николай Эпштейн в те годы говорил Шувалову:

– У тебя совсем пропала индивидуальная игра, ты стал словно статистом, только шайбой завладел – сразу Боброву отдаешь.

Однако Виктор Шувалов, человек с виду тихий, но с сильным характером, с явными чертами лидера, уже отнюдь не тяготился своей новой ролью, поскольку пришел к ней сознательно. И как уже говорилось, вопреки мнению Эпштейна он не сдал в архив былое умение забрасывать шайбы, не утратил свой знаменитый бросок-щелчок. Не случайно в те сезоны, когда из-за травм Всеволод Бобров проводил мало матчей (в 1951 и в 1953 годах), именно Шувалов становится лучшим бомбардиром страны. Например, в чемпионате 1953 года он забил пятьдесят три шайбы. Этот результат и поныне можно считать великолепным, если учесть, что в то время календарных игр проводилось гораздо меньше, чем сейчас.

И наконец, не следует забывать о факте, который по какой-то странной, загадочной, поистине необъяснимой причине абсолютно не фигурирует в хоккейных мемуарах: с 1951 по 1953 год, иными словами, в тот период, когда Всеволод Бобров был играющим тренером летчиков, именно команда ВВС неизменно становилась чемпионом страны по хоккею с шайбой, а армейцы, возглавляемые Анатолием Тарасовым, столь же неотступно занимали второе место.

В этой связи особый интерес представляют строки из книги А. В. Тарасова «Совершеннолетие», где автор пишет: «К тому же довольно откровенное разделение внутри троек на амплуа „подыгрывающих“ и „забивающих“ значительно ограничивало возможности тройки в целом, ее боеспособность. У каждого была своя, определенная, отчетливо выраженная задача, и потому соперникам было легче, учтя особенности тройки, подлаживаться под ее игру, находить какое-то средство против ее атак».

Как непреложно свидетельствуют факты, никому не только в СССР, но и во всем мире не удалось найти «какое-то средство» против атак бобровской тройки. Коллектив ВВС во главе с Всеволодом Бобровым был бессменным чемпионом страны. А в Стокгольме-54 команда Боброва стала чемпионом мира. Это произошло, в частности, и потому, что старший тренер А. И. Чернышев поставил перед Всеволодом одну-единственную задачу: только забивать!

Все это означает, что тактика «игры на Боброва» приносила не случайный, а прочный успех его команде. К этому надо добавить, что отношения между Бобровым и Бабичем были примером искренней мужской дружбы, а между Бобровым и Шуваловым строились на взаимном уважении и признании достоинств друг друга. Иными словами, тактика бобровского звена основывалась не на тренерском диктате, но на прочном цементе человеческого, а не только игрового взаимопонимания – семь лет играли вместе эти хоккеисты. К тому же у Всеволода Михайловича Боброва никогда не было симптомов «звездной болезни», в жизни он ни с кем не держался высокомерно, а, наоборот, служил эталоном отзывчивости и доброжелательности.

Такова была истинная ситуация. И втискивать реальную жизнь в рамки умозрительных авторских рассуждений, как это сделано в «Совершеннолетии», вряд ли целесообразно. Прославленное звено Всеволода Боброва не может служить «материалом» для размышлений о солистах и статистах[16].

Гораздо больше оно подходит для иллюстрации хорошо известного в советской психологии тезиса о желательности совпадения в одном лице формального и неформального лидера коллектива. Такой лидер –