наблюдавшие в тот день за Вегой. Мы умолчали об этом, чтобы не отвлекать вас. Послание остановилось на полуслове… Элли, тут вы поступили явно опрометчиво.

— Майкл, мне об этом ничего не известно. Но даже если это так, что здесь особенного? Послание выполнило свою функцию. Мы соорудили Машину и отправились в… туда, куда им было нужно.

— Но этот факт и ставит вас в затруднительное положение, — продолжал Китц.

Вдруг она поняла, куда он гнет. Такого она не ожидала. Он все твердил о заговоре, и ей чудилось безумие в его речах. Но раз он в своем уме, быть может, что-то стряслось с ней самой. Если даже наша цивилизация производит галлюциногены, вызывающие иллюзии, то, вероятно, и более развитые цивилизации способны вызывать чрезвычайно четкие коллективные галлюцинации. На миг это показалось ей возможным.

— Давайте подумаем, — проговорил Китц. — Прибывающие на Землю радиоволны оставили Вегу двадцать шесть лет назад. Столько лет им нужно на межзвездный перелет. Но, доктор Эрроуэй, двадцать шесть лет назад не существовало никакой обсерватории «Аргус», а вы разгуливали в прыщах и ныли по поводу Вьетнамской войны и Уотергейта. Конечно, ученые — народ смышленый, но про скорость света забыли. Нет такого способа, которым включенная Машина может остановить передачу Послания раньше, чем пройдет двадцать шесть лет, ведь сигнал в обычном пространстве не может распространяться быстрее света — мы с вами знаем, что это невозможно. Я-то помню, как вы сожалели, что дурни Ренкин и Джосс не знают о том, что передвигаться быстрее света нельзя. И теперь вы вдруг решили, что на это никто не обратит внимания.

— Но послушайте, Майкл. Мы слетали туда и обратно, практически не затратив времени на перелет. Двадцать минут, не более. Вблизи сингулярности может нарушаться принцип причинности. Я плохо разбираюсь в этом. Спросите лучше у Эда или ВГ.

— Благодарю вас за предложение, — отвечал Китц, — мы уже воспользовались им.

Она представила себе ВГ под куда более суровым перекрестным допросом: перед своим всегдашним соперником Архангельским или Барудой — тем самым, кто в свое время предлагал уничтожить радиотелескопы и сжечь записи сигнала. Должно быть, они с Китцем понимали бы друг друга без слов. Элли оставалось только надеяться, что с ВГ не случилось ничего худого.

— Вы ведь понимаете меня, доктор Эрроуэй. Я абсолютно в этом уверен. Давайте я повторю. Эти радиоволны были отправлены к Земле двадцать шесть лет назад. Вот они летят между Землей и Вегой. Когда волны оставили Вегу, догнать их в пространстве уже невозможно. Их не остановишь. Даже если передатчик мгновенно зарегистрировал запуск Машины — через вашу черную дыру, если хотите, — сигналы продолжали бы поступать на Землю еще двадцать шесть лет. Не могли ваши веганцы двадцать шесть лет назад наперед с точностью до минуты знать, в какой именно момент будет включена Машина. Чтобы передача прекратилась именно 31 декабря 1999 года, они должны были посылать извещение в прошлое! Так ведь?

— Да. Но здесь столько неизвестного. Видите ли, пространственно-временной континуум не зря так называют. И если они способны создавать тоннели в пространстве, почему нельзя предположить, что то же самое они способны проделывать во времени. Тот факт, что мы вернулись на день назад, как раз и указывает на это. По крайней мере в ограниченных масштабах они способны путешествовать во времени. Возможно, когда мы покинули станцию, они отправили сигнал на двадцать шесть лет назад — и передачу закончили. Я просто не знаю этого.

— Видите, как удачно все сложилось. Послание, на ваше счастье, закончилось, в противном случае мы могли бы отыскать ваш спутник, перехватить его, извлечь ленты. Тогда-то обман был бы доказан. И вполне однозначно. Вы не могли пойти на такой риск. Приходится придерживаться версии черных дыр, вашего мумбо-юмбо. Как же иначе?

Он выглядел озабоченным.

Просто параноидальная фантазия… и совершенно невинные факты укладываются в нее, доказывая коварный замысел. Правда, дело отнюдь не банальное и экспертам придется учесть все возможности. И все же в изложении Китца чувствовалась такая озлобленность, что Элли невольно подумала, что он действительно перепуган до чертиков. Она сразу отвергла вероятность коллективной иллюзии. Но все-таки Послание прекратилось — это говорило против нее, в особенности в предложенном Китцем истолковании событий.

— Теперь, доктор Эрроуэй, я позволю себе отметить, что у вас, ученых, могло хватить на это ума, имелась и мотивация. Но необходимых средств не было. Пусть даже не русские вывели на орбиту ваш спутник, теперь на это способны не менее полдюжины стран. Но мы все проверили. Никто не запускал спутников на подходящие орбиты. Остается возможность использования частных космических средств. И такую возможность мог предоставить мистер С.Р. Хадден. Слыхали про него?

— Не надо этих шуточек, Майкл. Мы же с вами говорили о Хаддене перед моим полетом на «Мафусаил».

— Просто хотел убедиться, что вы признаете факт знакомства. Как вам понравится такая схема? Вдвоем с этим русским вы задумываете всю аферу. Хадден финансирует начало работ: изготовление спутника, проектирование Машины, шифровку конструкции и текста, имитацию радиационных повреждений и тому подобное. А взамен, когда будет раскручен проект «Машина», он хочет поживиться частью будущих триллионов долларов. Ему понравилась эта идея. Мало того, что она сулит выгоду, можно еще и правительство поставить в затруднительное положение. И когда возникают сложности в дешифровке — нет введения, — вы даже отправляетесь к нему. И он показывает вам, где искать. Он проявил неосторожность. Вам, Эрроуэй, следовало бы самой обо всем догадаться.

— Майкл, подобная неосторожность чрезмерна, — вмешался дер Хиир. — Разве мог тот, кто действительно задумал обман…

— Кен, я и сам удивлен. Вы тоже проявили излишнюю доверчивость и прекрасно понимаете это. А теперь вы в точности описываете их соображения… наверное, они сочли остроумным попросить совета у Хаддена. Так, чтобы и мы знали об этом.

Он обратился к Элли:

— Вот что, доктор Эрроуэй, давайте наконец рассматривать все это с точки зрения нейтрального наблюдателя…

Китц настаивал, факты ее жизни искрами вспыхивали в воздухе перед ней, заново укладываясь в предложенные им схемы. Она не считала его тупицей, но подобной изобретательности тоже не подозревала. Быть может, ему помогли. Но эмоциональную основу для этих фантазий, конечно же, обеспечил сам Китц.

Он делал широкие жесты, говорил напыщенно и красиво. Это было не просто частью его работы. Этот допрос, собственная интерпретация событий пробудили в нем нечто страстное. Ей показалось, что она поняла в чем дело. Они не привезли с собой оружия инопланетян, не привезли ничего, что могло бы составить текущий политический капитал, — одну лишь донельзя странную историю. Впрочем, имевшую известные последствия. Китц ныне распоряжался самым внушительным арсеналом на всей Земле, но ведь «обслуживающий персонал» умел создавать галактики! А он был всего лишь новым звеном в длинной цепи руководителей, создавших в Америке и Союзе стратегию ядерного противостояния. А сколько миров слилось в амальгаме, составив «обслуживающий персонал»? Уже одно их существование вселяло известные опасения… И еще: что, если тоннель начнет работать — с той стороны, а он, Китц, ничем не сможет помешать этому? Инопланетяне окажутся здесь в один миг. Как тогда ему защищать Соединенные Штаты? Недружелюбно настроенный суд мог бы истолковать его роль в спорах, когда принималось решение строить Машину, как прямое нарушение служебного долга. Что хорошего сможет поведать инопланетянам Китц о плодах управления этой планетой, о достижениях собственных и предшественников? Даже если тоннель не извергнет войско карающих ангелов, мир переменится, узнав правду о путешествии. Он и так уже меняется. А изменится еще больше.

И она вновь поглядела на него с сочувствием. Сотни поколений миром правили люди куда худшие, чем Китц. Ему просто не повезло — дорвался до клюшки, когда в правила игры вдруг внесли изменения.

— …И даже если вы сами верите в каждую подробность своего рассказа, — говорил он, — разве не ясно, как плохо обошлись с вами внеземляне? Воспользовались обличьем вашего горячо любимого отца, сыграли на самых искренних чувствах. А потом, не поставив вас в известность, засветили все пленки,