чтоб не услышала стража) она схватила ручку.
Через полчаса все одиннадцать задач были решены.
— Ух, здорово! А я столько дней мучаюсь. — Принцесса захлопнула тетрадь. — Ты такой необычайно умный, Марик!
Марик смутился. Похвала была ему приятна.
— Теперь ты уже уйдешь? Побудь со мной еще немножко, а?
— Да я каждую минуту дрожу, что войдет твоя мама, или папа, или кто-либо другой. И мне крышка.
Амелия подергала ручку двери и вздохнула. Никто не придет… Мама сказала, что откроет дверь только вечером, к ужину. А если Амелия закончит задачки раньше, то пусть позвонит по телефону.
— Так это тебя мама закрыла, да? Она что, злая?
Нет, Амелия не может позволить, чтоб так говорили о ее маме. Мама не злая. Просто мама строгая и желает принцессе добра.
— Тебе бы понравилось, если бы я так сказала про твою маму?
Марик пожал плечами:
— А у меня нет мамы.
— Нет мамы? Совсем? Умерла, да? — И по лицу маленькой принцессы вдруг потекли слезы. — Твоя мама совсем умерла, да?
Марик и сам не знал, почему он вдруг рассказал этой смешной рыжей девочке все. И про Гертруду, и про приют «Яблоня», и про Линду с ее леденцами, и про зайца на стене, и про то, как он представляет, что цифры — это маленькие зверушки, и даже про синее одеялко и ту корзинку, в которой его нашли.
— И меня там дразнили Марик-комарик, — закончил он свой рассказ.
— И вовсе не обидно тебя дразнили. Забавно, — вздохнула принцесса. — А знаешь, когда я была совсем маленькая и еще не ходила в школу, мы жили в другом месте. Не во дворце. И мама там на меня никогда не сердилась. И она звала меня не Амелия, а Карамелька.
— Тебе идет. Пожалуй, я так и буду тебя называть — Карамелька. Можно?
— Можно, Комарик, — хихикнула Карамелька. Она уже перестала плакать и была совершенно счастлива: задачки решены — все! И такой замечательный мальчик залез в окно.
Она сунула руку в карман платья. Пожалуй, ему надо показать, какое у нее таинственное сокровище. Никому она его не показывала, а Комарику понравится.
— Вот это я прятала, когда ты вошел. Если мама найдет, она будет огорчена. Потому что это бесполезная забава — так она скажет.
— Ух ты! — Марик взял сокровище в руки. — Как красиво!
Это был стеклянный шарик, небольшой, размером чуть больше грецкого ореха. А внутри шарика сиял прекрасный другой мир.
Там — зеленели сады с крохотными румяными яблоками, там цвели цветы на лугу и вилась тропинка куда-то за холмы. Там журчала маленькая речка, а в ней плескались серебряные рыбки. Там на дальнем холме стоял домик с красной черепичной крышей, и над его трубой поднимался дымок. А если шарик встряхнуть, то в воздух — над домиком, над холмами, над травой и речкой — взвивались яркие бабочки.
Марик понял, почему Карамелька так дорожит этим шариком. В скучной черно-белой комнате это была единственная цветная вещь. Не считая рыжих локонов самой Карамельки.
— Никто не войдет, пока я сама не захочу. Они заперли меня снаружи, а я закрылась изнутри. И все эти дни, как только оставалась одна, любовалась этим моим сокровищем. Бабочками, — вздохнула принцесса. — Но теперь я могу идти гулять в сад, любоваться настоящими бабочками тоже. Слу-у-ушай! — подскочила вдруг на месте Карамелька. — А как ты прошел через ворота дворца?
— Нашел дырку в заборе. Пока было темно, рано утром пролез и спрятался в саду. А что?
Глаза Карамельки блестели:
— Ой, Комаричек, возьми меня с собой! В цирк, а? Мы же можем, когда будет темно, пролезть назад в эту дырку? Я только один раз была в цирке, очень давно, еще маленькой.
— Карамелька, ты с ума сошла? Тебя хватятся и будут искать всеми силами армии и полиции! Это даже не скандал получится, а государственное потрясение.
— Да мы ночью! А утром я вернусь — никто и не заметит.
Марик думал. Вечером мама принцессы придет спеть ей колыбельную песенку. Даже Казимира ему теперь поет колыбельные, а тут настоящая мама. Потом она будет заходить пару раз ночью, чтоб поправить одеяло. Это тоже точно — так делала Гертруда, ведь дети могут простудиться, если одеяло сползет. Ясно, что принцессы хватятся еще до полуночи.
Карамелька твердо покачала головой.
— Нет, Комарик. Мама никогда не поет мне колыбельных песен. И никогда не заходит ночью. Потому что она же и королева, и министр финансов. Мама очень много работает. Ей некогда. У нее все время это… бюджет… профицит… инфляция…
Это звучало убедительно, и Марик подумал, что, пожалуй, просьба принцессы не так уж невыполнима.
Обед, полдник и ужин Карамельке приносили прямо в комнату (Марик прятался под столом) — и дети поделили все по-братски.
В девять вечера зазвенел телефон, висящий на стене.
— Да, — сказала Карамелька. — Хорошо. Нет. Может быть, завтра. Доброй ночи, мама.
А еще через пятнадцать минут Марик и Карамелька вылезли через обнаруженную Китценькой дырку в заборе и побежали на окраину парка развлечений, туда, где на речном берегу стояли фургончики цирка «Каруселли».
Если бы Марик знал, какие события произошли в его отсутствие, он бежал бы еще быстрее.
Глава двадцатая
Про то, как Казимира поссорилась и помирилась с Китценькой, а Филипп познакомился с Льдинкой
В то утро будильник у Казимиры не прозвенел. Она поставила его на половину пятого. Но, открыв глаза, убедилась: солнце уже поднялось так высоко, что можно и на часы не смотреть. Увы, Казимира проспала.
Потому что кто-то отключил будильник.
Марика в фургоне не было. Но Китценька, которая обычно не любила залеживаться в своей корзинке, почему-то еще сопела, свернувшись клубком.
Казимира так рассердилась, что не стала деликатничать.
— Что это тебя так разморило, моя дорогая? Вставай! И признавайся! Ты видела, как Марик ушел утром? Ты провожала его?
Китценька открыла один глаз. Потом второй. Потом спешно отвела их в сторонку от рассерженного лица хозяйки. Потом демонстративно сладко зевнула и потянулась.
В глубине души Китценьке было неловко перед Казимирой, так что беззаботный вид, который она на себя напустила, давался собачке с трудом.
С другой стороны, как она могла поступить иначе?
Да, утром они с Мариком нажали кнопочку будильника, а потом Китценька проводила его до дворцовой ограды.
— Вот тут дырка между прутьями чуть шире. Я надеюсь, что ты пролезешь. Когда я бежала назад, я обнаружила ее случайно. Представляешь…
