Она направилась к двери.
– Захочешь поговорить – всегда к твоим услугам. Я буду дома еще час. Потом пойду на вечеринку к Люку. Не хочешь со мной?
– Нет. – Мишель поморщилась. После сегодняшнего происшествия она потеряла к Люку даже элементарное чувство неприязни. Он стал ей абсолютно безразличен. – Я не хочу никого видеть. Пожалуй, доделаю свою работу и пройдусь по Старому городу.
– Как хочешь.
Мари вышла из комнаты, но через мгновение ее голова снова появилась в дверном проеме.
– Тебе сделать кофе?
– Нет, спасибо. – Мишель вздохнула. Мари ушла в свою комнату. Через минуту на кухне послышался грохот посуды – нормальное явление, если за приготовление чего-либо бралась мадемуазель Райно. Мишель улыбнулась. Как все-таки предсказуем иногда бывает человек. Комната после ухода Мари стала выглядеть спокойнее. Мишель за годы учебы полюбила свое маленькое жилище. Голубые обои с серебристыми цветами, арочное окошко с подобранными голубыми лентами шторами, стол, овальное зеркало в серебристой раме с цветами, мягкий ворсистый коврик, тоже голубой, расшитый серебряной ниткой, шкаф в углу и кровать. Было в этой незамысловатой обстановке что-то таинственное, умиротворяющее. Даже компьютер на столе, и тот Мишель украсила, разрисовав маркерами. И он смотрелся очень мило, не выбиваясь из общего тона помещения.
Мишель оставалось учиться в университете еще год до получения степени лиценциата, а она уже сожалела, что придется вернуться в Цюрих. Хотя, кто знает, может, появится возможность жить здесь. Базель стал ей родным. Создать семью, родить детей и…
Ей попались на глаза ее джинсы и куртка – их после сегодняшнего падения придется выбросить. А жаль. Смутное чувство тревоги не покидало ее. А что, в самом деле, если он в нее влюбится?
Мишель подошла к зеркалу и стала себя рассматривать. Светлые, почти золотистые волосы вьются крупными локонами. Глаза голубые. Прямой, как у гречанки, нос, красиво очерченные губы. Фигура идеальная для роста. Но ведь сейчас, кажется, в моде высокие. Мишель не могла сказать точно, хотя какая здесь может быть мода? Бред. С ростом метр семьдесят один при идеальных для этого роста пропорциях можно выглядеть не хуже любой по-модному высокой и длинноногой. Мишель еще раз окинула себя взглядом: все идеально. Лицо? Тоже под стать фигуре. Мишель улыбнулась: ее внешность полностью соответствовала средневековому канону красоты. Может, она была даже чуть выше. Именно в таких женщин влюблялись рыцари и поэты. К их ногам складывали военные трофеи, им посвящали стихи и песни…
Последовать совету Мари и посмотреть, что будет дальше? Скорее всего, так и следует поступить. Надо только набраться храбрости и отдать деньги. А потом делать вид, что ничего не произошло, изображать полное равнодушие. Эта мысль немного успокоила Мишель. Она села за компьютер и снова взялась за работу. Время от времени мысли о сегодняшнем происшествии отвлекали ее, но она гнала их прочь, словно говоря себе: подожди до вечера. Да, она обдумает все еще раз вечером, когда пойдет гулять.
Из дома Этьенов, действительно, доносился тонкий аромат свежей выпечки. А еще музыка. Дэвид прислушался. Да, это была группа «Блэкмор Найт». Кельтские напевы разливались в воздухе задушевными трелями флейты. Удивительно, но он не заметил, как они оказались у знакомой калитки и по дорожке направились к дому…
Жюльен, не спрашивая Дэвида, хочет ли он войти, позвонил в дверь.
– У тебя опять нет ключа! – послышался из-за двери возмущенный голос Катрин. – Извините, сэр, но с меня хватит. Я отказываюсь вас впускать. Оставайтесь на улице и подумайте о своем поведении. Я вынуждена принять эту меру, потому что в противном случае вы когда-нибудь где-нибудь забудете собственную жену.
– Милая леди, – засмеялся Жюльен, – вы вправе отказать своему рассеянному рыцарю, но впустите хотя бы моего оруженосца. Он неповинен в грехах своего наставника. Молю вас предоставить ему кров под сводами вашего замка, ибо лошадь его не видела овса дня три, да и сам он смертельно устал после совершенного подвига.
Катрин открыла дверь и пригласила Дэвида войти:
– Прошу.
Жюльен тоже хотел войти, но Катрин, нахмурившись, остановила его.
– Мне кажется, ты просил кров только для оруженосца.
– Но, моя леди, не оставите же вы…
– Оставлю, – перебила мужа Катрин. – Чтобы духу вашего здесь больше не было.
– Но… – возразил Жюльен. – За что такая немилость?
– За то, что память – одна из важнейших функций мозга. – Катрин рассердилась не на шутку. Ее тонкие брови хмуро сползлись к носу, на лбу показались гневные морщинки. – Отправляйтесь куда хотите! – продолжила она. – Или куда хотите, туда и отправляйтесь! Мне все равно.
Дэвид, наблюдавший за этой воспитательной сценой из-за двери, едва сдерживал смех.
– А могу я заступиться за него? – спросил он. – Мне кажется, вина моего господина…
– Сэр оруженосец, соблаговолите удалиться в покои замка, иначе и вы попадете под гнев леди.
– Но… – Дэвид и Жюльен произнесли это одновременно.
И обоим Катрин не дала договорить.
– Это мое последнее слово. Скатертью дорога, сэр рыцарь.
– Но, леди, – не сдавался Дэвид, – могу ли я узнать причину столь решительного обращения?
– О! Я с радостью сообщу вам причину. Этот рыцарь настолько забывчив, что каждый раз оставляет ключи от замка в этом самом замке. Когда он возвращается, то наша няня еще гуляет с наследниками этой
