— Бездоказательно! Отметки у него неплохие!
— Какие факты знаешь?
Володя поднимается и говорит спокойно и веско:
— Факты есть. Он отказался участвовать в строительстве спортивной площадки. Все работали, а он стоял и посмеивался. А потом и совсем ушел.
— Был такой факт, Павлов? — обращается Скворцов прямо к Олегу.
Олег молчит. Только что при нем получили рекомендации Коля Раков, Семен Дожделев, Валька Семенов и Галя. Все шло гладко и спокойно. А разве у Семена Дожделева или Вальки Семенова не к чему придраться? Надо бы набить морду этому белобрысому прорабу.
— Кто еще хочет высказаться? Михайлова? Говори.
«Вот как, и Михайлова решила на мне отыграться?» — В негодовании и смятении Олег едва сдерживается, чтобы не вскочить со стула и не убежать.
— Я хочу сказать, что немного знаю Павлова. Он учится в нашем классе. По-моему, он неустойчивый и очень поддается влияниям. Это нехорошо. Но, мне кажется, рекомендовать его все же надо, потому что комсомольская организация может на него воздействовать. Плохо только, что он дружит с этим Студенцовым.
— Мы рекомендуем лучших, а не лодырей. Комсомольская организация — передовой отряд молодежи, а не исправительный дом! — заговорил высокий худощавый девятиклассник из комсомольского бюро. Говорил он медленно, веско. После его выступления в комнате на некоторое время стало совсем тихо.
— А по-моему, все же комсомол должен и влиять, и воспитывать, и вообще вмешиваться! — запальчиво выкрикнула Катя.
Председатель постучал карандашом по графину:
— Тише! Михайлова, я тебе слова больше не давал, соблюдай, пожалуйста, сама дисциплину. Есть еще предложения? Нет? Будем голосовать?
— Голосуй, — негромко сказал кто-то.
— Кто «за», поднимите руки.
Олегу нестерпимо хотелось узнать, кто поднял руки. Но он остался сидеть неподвижно. Не поднял глаз и тогда, когда начали голосовать «против».
— Так, — негромко, изменившимся голосом произнес Игорь и прокашлялся. — Прошу опустить... Итак, решено: от рекомендации воздержаться. Предложить Павлову исправить свое поведение и доказать, что он достоин...
Олег не дослушал. Рванув дверь, он выскочил в коридор и, не оглядываясь, побежал к выходу. У двери он налетел на Анну Михайловну.
— Постой, Павлов, где тут заседает совет дружины? Я хотела присутствовать, но меня задержали.
Олег не ответил и, махнув рукой, выбежал на улицу.
Он долго не мог решить, куда идти. Хотелось и побыть одному, и рассказать кому-нибудь о величайшей несправедливости, которая только что была совершена.
Как! Олега посчитали недостойным, а Вальку Семенова — этого лентяя и двоечника, а Семена Дожделева — этого подлипалу — их признали достойными!
Нет. Домой идти невозможно. Отец, может, ничего не скажет. Он умеет даже не спрашивать ни о чем. Но мама!.. Нет, Олег лучше согласен терпеть Юркины насмешки. Юрка вытаращит свои круглые карие глаза, скривит толстые губы и скажет: «Они отказались надеть на тебя ремешок? Круглые идиоты!..» Может быть, еще что-нибудь... Ну ладно.
— Оле-ег! Павлов! — услышал он вдруг. Остановился, прислушался. Да, кто-то звал его по имени:
— Оле-ег! Постой! Подожди меня!
Позади бежала Галя. Должно быть, она давно уже догоняла Олега. Дышала шумно и порывисто. На голове не было шапки. Черные локоны, взлохмаченные ветром, окружали раскрасневшееся лицо.
Одной рукой Галя придерживала портфель, другой вытирала взмокший лоб зажатой в кулаке вязаной шапочкой.
— Погоди-ка. Куда же ты пошел, чудак?.. Тебе совсем не в эту сторону. Ой, задохнулась! Мне Катя сейчас рассказала...
Олег вдруг вспылил. Что за девчонки! Не успеет что-то произойти, как уже начинаются разговоры, сплетни, пересуды!
— Что тебе сказала твоя Катя? Что меня не приняли в комсомол? Что я недостойный и не гожусь в такую благородную компанию?
— С чего ты взял? Почему ты так на меня кричишь? — обиделась Галя.
— А ты мне не указывай, как себя вести! Не я к тебе пришел, а ты. Чего тебе надо? — Олег чувствовал, что говорит не то, но не мог остановиться. Вся досада, вся обида и боль, накопившиеся в сердце, прорвались и обрушились на Галину голову.
— Мне ничего не надо. Я тебя искала, потому что думала — мы товарищи. Если тебе это неприятно, я могу уйти.
Галя еще раз провела шапкой по лбу и медленно отвернулась от Олега. Она все еще стояла. Но вот она сделала шаг, другой. Она уходила; Олег тупо смотрел ей вслед. Потом бросился вдогонку, схватил Галю за плечо, остановил:
— Послушай, Галя. Я сейчас не то говорил. Ты знаешь, как мне обидно... Мы еще с тобой поговорим, потом. Ладно?
— Ладно, — ответила Галя, не глядя на Олега.
В ее голосе слышалась дребезжащая нотка, а темные глаза подозрительно блестели. Но, может быть, все это Олегу только показалось, потому что Галя резко отвернулась и быстро пошла, почти побежала.
Олег постоял в раздумье и медленно побрел к дому Студенцова.
«Хорошо бы Юрка был дома один», — думал Олег. Сегодня ему совсем не хотелось встречаться с Юркиными родителями.
Юркины родители производили на Олега впечатление странное и неопределенное. Они не были похожи ни на кого из родителей знакомых ребят.
Отец Юрки — инженер-машиностроитель, высокий, стройный мужчина, с вечно усталым красивым лицом — редко бывал дома. Мать Юрки рано умерла, и отец довольно скоро женился на молодой копировщице. Таким образом у Юрки появилась мачеха.
Олег всегда с интересом рассматривал эту красивую женщину. Иногда он заставал ее дома в цветных пижамах и необыкновенных шуршащих халатах. Она казалась Олегу героиней из какого-то заграничного фильма. Должно быть, это же нравилось и Юрке. Даже в самых словах «моя мачеха» он, видимо, находил прелесть необычайного и немного рисовался...
В представлении Олега мачеха должна быть непременно злой и некрасивой. Елена Павловна была совсем другой.
Высокая, стройная, с рыжеватыми волосами, постоянно взбитыми надо лбом в высокую прическу, она казалась скорее старшей сестрой Юрки, чем его мачехой. Юрку она называла почему-то «Жорой».
По-своему они были даже дружны.
Оба любили заграничные фильмы и детективные романы. Часами могли они спорить, перебивая друг друга, о героях фильмов и любимых актерах. Одеваясь в театр или в гости, Елена Павловна советовалась с Юркой, какие надеть серьги, или, уже одевшись, поворачивалась перед ним во все стороны, чтобы Юрка посмотрел, хорошо ли сидит платье.
— Чулок набок съехал, — говорил Юрка, критически осматривая молодую женщину, — и туфли надо было надеть замшевые. Лакированные больше к шелку идут.
Олег дивился про себя разносторонним познаниям товарища. Но в Елене Павловне что-то всегда заставляло его смущаться.
— Вы, Олег, красная девица, — жеманно щурясь, говорила ему Елена Павловна.
— Просто он баб не любит, — с грубым цинизмом замечал Юрка.
