Мы уже были около самых ворот, и я отчетливо видел огромный ржавый квадрат, контрастно выделяющийся на фоне серых кирпичных стен. Ворота были устроены довольно просто, можно даже сказать примитивно, но именно эта простота и обеспечивала их невероятную прочность и надежность. В состав конструкции входило: самосвал «Камаз» — одна штука, швеллера двутавровые — насколько я помню штук восемь-десять, а также обрезки листовой стали толщиной от ноль-пяти до сантиметра — превеликое множество. Из стальных лоскутьев сварили здоровенный щит размером так метра три с половиной на четыре. При помощи швеллеров прикрепили его вертикально к кузову самосвала аккурат позади задних колес. Этим-то стальным бигбордом и загораживали проем ворот, выстроенных точно под его размеры.

Естественно, процесс открывания и закрывания получался довольно трудоемким и продолжительным. Тяжелую машину приходилось вручную катать взад-вперед. Но зато проломить ворота и прорваться внутрь лагеря уже не могла ни одна стая.

Остановившись у ржавой, забрызганной грязью, исцарапанной заслонки, я посигналил, хотя, конечно же, мог этого и не делать. Часовые давно засекли меня и доложили руководству. Теперь Крайчек должно быть собирает людей, чтобы открыть дверь для нежданного, но неизменно дорого гостя.

Пока я ждал, мысли продолжали крутиться вокруг разговора с Лизой. Уж больно меня эта история задела, кольнула в самое сердце, всколыхнула старые мысли. Ведь если вдуматься, если постараться понять что происходит, так это же тихий ужас! Она собиралась платить собой за патроны. Ни за еду, ни за кров, а за патроны! Вот и выходит, что сейчас есть патроны — есть жизнь, можно найти пропитание, защититься от врагов. А нет зарядов… тогда все, амба, считай ты уже покойник.

Разумеется в этой ситуации я всюду желанный гость. Я привожу эти самые патроны, чиню оружие, обучаю пользоваться всякими войсковыми приспособлениями и приборами. За это мне дают еду, одежду, медикаменты, чистую воду. И так продолжается уже почти два года. Ну, а что будет, когда мои запасы иссякнут, когда на подземных дивизионных складах бывшей Кантемировской дивизии, о которых, пожалуй, теперь знаю один лишь я, останутся только битые ящики и выпотрошенные цинки? Это произойдет, конечно, не завтра, и не послезавтра, и даже не в течение года. Тут я призадумался. Хотя кто его знает? Учитывая резко возрастающее количество разнообразной нечисти и соответственно возросший расход боеприпасов…

Мысль мою прервал скрежет за бортом. Огромный стальной щит слегка чиркнул по кирпичной стене и стал медленно отползать внутрь. Мне следовало ехать за ним, чтобы в нужный момент быстро рвануть внутрь. Проход не должен оставаться открытым ни одной лишней минуты. Кто знает, может бестии сидят где-то поблизости и только этого и ждут.

Я как в воду глядел. Не успела морда моего БТРа сунуться в проем ворот, как со стены ударили пулеметные очереди.

— Кентавры! — завопил Пашка, кубарем скатившись вниз.

— Чего орешь?! Разворачивай башню! — гаркнул я.

— Ага… я сейчас, — пацан пулей кинулся выполнять мой приказ.

Я оказался в идиотском положении: поле боя не вижу, стрелять не могу, маневрировать тоже. Все, что мне оставалось, так это медленно следовать за по-черепашьи отползающей железной створкой. А почему только следовать? Ведь «Камаз» уже сняли с тормоза, и колодки из-под колес тоже выдернули. Значит, теперь и я могу подсобить. Сказано-сделано. Я поддал газку, и бронетранспортер гулко ударил мордой в металл ворот.

Именно в этот момент и заработал башенный КПВТ. Пашка стрелял длинными очередями, абсолютно не экономя патроны. Это было глупо и расточительно. Незачем угощать каждого кентавра несколькими пулями калибра 14,5, когда и одна-единственная разрывала того на куски. Объяснить это мальчишке я не имел ни малейшей возможности, поэтому приходилось тупо толкать ворота и ждать, когда закончится лента. Перезаряжать пулемет Пашка вряд ли умеет, так что…

КПВТ действительно замолчал, но пацан даже не подумал париться над перезарядкой. Он тут же продолжил огонь из спаренного с ним пулемета Калашникова. Мощь, естественно, не та, но зато в ленте двести пятьдесят патронов. Должно хватить для прикрытия нашего въезда в лагерь, тем более, что осталось совсем немного. Справа и слева от щита уже открылись широкие просветы. Сейчас они метра по три, но я решил, что не стоит дожидаться, пока стальная заслонка отползет на положенные ей десять. Дал задний ход, и, откатившись от щита на пару метров, вновь рванулся вперед и вправо. За стеной справа — свободная площадка. Ее оставили специально для въезда техники, то бишь для меня, так как последние полгода других транспортных средств в округе не объявлялось.

В открывшийся проезд я буквально втиснулся, ревя мотором, пробуксовывая колесами, обдирая краску с бортов. Наверняка я слегка раскрошил кладку и покорежил край щита, но, думаю, Крайчек меня поймет и простит.

Оказавшись внутри, я вдавил сигнал и сквозь разбегающуюся толпу описал небольшой круг. Расчет был таков, чтобы в конце разворота моя «восьмидесятка» столкнулась нос к носу с «Камазом». Так оно и вышло. Уткнувшись мордой в кабину самосвала, я стал возвращать его на прежнее место.

Мне это уже практически удалось. Оставалось дожать каких-то полметра, когда в брешь просунулось туловище кентавра. Зверюга уперлась в щит всеми своими лапами, подключила к делу мощный хвост и попыталась помешать мне. Ага, тупая скотина, как бы ни так! Не тот случай! Я с неописуемым наслаждением надавил на газ, и стальной поршень вошел внутрь каменного цилиндра. Край щита сработал как нож, разрезая кентавра пополам. Внутри периметра осталась верхняя часть туловища с головой и двумя растущими прямо из-под нее лапами. Всю остальную шестиногую, похожую на огромную ящерицу тушу я словно ковшом вышвырнул наружу.

Фух, кажись все! — вздох облегчения вырвался из моей груди. Несколько секунд я просто сидел и отрешенно глядел на маячившую за бронестеклом облезшую оранжевую кабину старого самосвала.