Услышав голос мужа, на крыльцо выбежала встревоженная жена. Две пули скосили и ее.

Стрелявшие нырнули в темноту, но потом один вернулся и, быстро оглядевшись по сторонам, наклонился над жертвами. Заметив, что одна из них еще дышит, он схватил тяжелый булыжник и изо всей силы ударил истекающего кровью человека по голове, затем, отшвырнув камень далеко от себя, пустился бежать.

На крики о помощи, на грохот выстрелов из ближайших домов высыпали соседи. Жена секретаря была мертва, сам он тяжело ранен. Покушавшиеся скрылись.

В селение немедленно прибыли на автомобиле Гром и его проводник. Убитая все еще лежала на том месте, где произошло покушение (ее нарочно не трогали, чтобы не затоптать следы); раненого внесли в дом. Показаний он дать не мог, потому что был без чувств; да, кроме того, он все равно не видел лиц своих врагов. Оставалось положиться на собаку.

Гром обнюхал тело женщины, потом закружился по улице, перепрыгнул невысокую глинобитную стенку и там, в саду, наткнулся на окровавленный камень, обследовал его и, поощряемый командой проводника «След! Нюхай!», ринулся в погоню.

Спустя сорок минут, проделав длинный петлистый путь (видимо, преступники опасались, что их будут преследовать, и старались запутать следы), собака ворвалась в чью-то квартиру и с лаем набросилась на пожилого угрюмого узбека. Его арестовали. На допросе он сознался в преступлении и выдал соучастников.

Один из бандитов был местный кулак, уже судившийся в прошлом, другой — растратчик, третий — пришел из-за рубежа.

Негодяи были так ошеломлены столь быстрой развязкой, что даже не пытались отнекиваться. Со страхом и ненавистью глядя на конвоировавшего их Грома, они растерянно повторяли;

— Ай, шайтан-собака! Ай, шайтан!..

В этот раз Гром поразил даже своего вожатого. Обычно принято считать, что запах крови отбивает у собаки чутье. Но в данном случае именно окровавленный булыжник помог овчарке найти убийц.

В цехе был похищен манометр. Это было не простое воровство, а тонко задуманная диверсия. Отвинчена была одна маленькая деталь — остановился весь агрегат.

Гром долго кружился около машины. Обнюхивал приборы, рычаги управления. Видимо, запах преступника присутствовал здесь, но запахи железа, машинного масла и эмульсий мешали собаке. Особенно долго и тщательно Гром обследовал головку, с которой был свинчен манометр. Наконец пес закончил свои «исследования» и направился к выходу из цеха.

След вывел его за заводские ворота, но у трамвайной остановки оборвался. Тщетно кружилась собака около этого места, вбирая в себя все запахи, какие мог уловить ее чуткий нос. В конце концов она села и виновато посмотрела на проводника. Вредитель, очевидно, уехал на трамвае.

Вторичные поиски прервались на том же месте.

Но назавтра враг вновь напомнил о себе. Рабочие обнаружили в куче угля, который загружали в печь, динамитный патрон.

В угле запах врага, конечно, был утерян. Зато стало ясно другое: враг здесь, на заводе; здесь его и надо искать.

Проводник решил поставить Грома в проходной будке. Однако возникало сомнение: прошло уже более суток, помнит ли собака вчерашний запах? На всякий случай решили дать ей еще раз понюхать то место, откуда был свинчен манометр.

Кончилась смена. Гром стоял в проходной между проводником и дежурным вахтером и тянулся мордой к каждому выходившему с завода. Прошли сотни людей, а он все оставался спокойным. Нет, конечно, он уже забыл запах. Было бы нелепо ожидать, что он все еще помнит его.

— И вдруг собака глухо зарычала. Шерсть на ней поднялась дыбом, верхняя губа приподнялась, обнажая желтоватые клыки.

В проходную вошел мужчина в обычной рабочей спецовке. Он предъявил пропуск и шагнул к выходу, но по знаку проводника его задержали. Собака уже рвалась с поводка, стараясь наброситься на него. Неужели это и в самом деле он, вчерашний похититель манометра и сегодняшний диверсант, подбросивший динамит в уголь?!

Он категорически отрицал свою вину и вообще ни в чем не признавался, держался уверенно и спокойно, даже был оскорблен предъявленными ему обвинениями. Документы у него были в полном порядке, обыск на квартире не дал никаких результатов. Не нашли ни манометра, ни каких-либо других компрометирующих материалов. Единственной уликой было поведение собаки, но на этот раз сомнение взяло даже проводника.

После некоторого раздумья проводник решил проверить еще раз. Снова привели овчарку в квартиру задержанного, дали ей понюхать его вещи. Гром вел себя очень уверенно. Без всяких колебаний он направился к двери, спустился по лестнице и выбежал на улицу. Он привел… к заводу.

Проводник сообразил, что собака идет по ложному следу. Вернувшись к дверям квартиры, он снова заставил ее: «Нюхай, нюхай! След!» И действительно, теперь овчарка пошла в другом направлении. Завернув за угол дома, она привела проводника к мусорному ящику. Открыв ящик и разрыв мусор, нашли похищенный манометр. Преступник перепрятал туда манометр час-полтора назад, рассчитывая, что уж там- то его никто не догадается искать; но как раз этим он и помог собаке окончательно разоблачить себя.

Обманывать дальше, разыгрывая из себя оскорбленного человека, было бесполезно. Улики были налицо.

Агент уголовного розыска и проводник с собакой везли в поезде задержанного грабителя. Час был ночной, пассажиры спали, арестованный, лежа на верхней полке и отвернувшись к стене, казалось, тоже задремал. Собака лежала на полу, положив свою тяжелую умную голову на передние вытянутые лапы, как всегда делает собака, когда она ждет чего-либо; как будто и отдыхает, и в то же время бодрствует.

Начало клонить ко сну и работников уголовного розыска. Они закрыли дверь купе на ключ и, расстелив шинели на сиденья, легли. Тишина… Лишь слышалось мерное дыхание спящих.

И вдруг резко перегнувшись с полки, грабитель схватил со столика бутылку и ударил по стеклу. Со звоном посыпались осколки. Клубы морозного воздуха заволокли купе.

На полном ходу поезда грабитель выпрыгнул в окно. В то же мгновение с полу взвилось длинное мускулистое тело собаки. Одним прыжком Гром перелетел через разбитое окно и провалился в черноту ночи.

Поезд остановился. Агент и проводник ищейки выскочили из вагона и побежали по полотну дороги назад. Беглец даже не успел выбраться из сугроба: овчарка настигла его. Многие признаки указывали, что он сдался только после отчаянной борьбы: пальто было порвано, лицо и руки окровавлены, снег истоптан и забрызган кровью. Он сидел на корточках, в напряженной позе, боясь пошевелиться, вздрагивая от порывов резкого, пронизывающего ветра, а перед ним стоял Гром, взъерошенный и страшный, и не спускал горящих глаз со своей жертвы.

И последняя история.