Черного мы вывели сами, «намешав» крови нескольких пород. Получился крупнее крупного эрдельтерьера и ни на кого не похожий. Недоверчивый, злобный, хорошо сторожит. Шерсть жесткая, блестящая, с чуть заметной сединой. Любителям он понравился, и его уже не редкость встретить в частных руках. Сварливая животина, но пес любопытный.
А длинненькая, приземистая, на кривых, будто изломанных в суставах ножках семенит вперевалочку, помахивая задорно задранным хвостом-прутиков, — кто это?
Такса. Конечно она.
Англичане называют таксу «собака-сосиска». Во Львове я слышал, как говорили: «Таксы у нас продаются на метры…» И вправду, природа, создавая таксу, забыла приделать ей третью пару ножек: пузо чуть-чуть не волочится по земле… Впрочем, по-моему, это все-таки поклеп, наветы злопыхателей: у хорошей таксы живот всегда подтянут выше уровня груди.
Бедная собачуха. Изощряются над нею в остроумии. Хотя чем она бедная? Она и на своих четырех чувствует себя превосходно. В хорошем житье так балуется, что становится деспотом в доме. Не так встал — залает. Не так сел — опять лает. Не ту шляпу надел — исходит лаем, прыгает, старается снять с головы.
Умнейшая бестия. Знает каждую вещь, привыкла к порядку. Щенка-таксика поместили в хороший дом. Первые три дня был тихий, потом стал все забирать в свои руки.
Из секции такс (кстати, как правильно сказать: «таксистов»? — но таксист — это водитель автомобиля-такси; «таксолюбов?» — как-то не хорошо. Может быть, «таксоводов»?)… да, так пришли из секции любителей этих собачек проверить, как живется таксику.
— Что-то она у вас тощевата…
Хозяйка пошла пятнами: «Она супов не ест, по утрам пьет кофе, ест слойки, любит салаты…»
Вот так! Видали барыню?
На фронте была найдена такса около убитого немецкого офицера. В землянке, сидела на подушке. Тоже, вообразите, сцена — не часто увидишь. Грохот, разрывы снарядом и бомб, сыплется земля, а на подушке — псина. И не слезает! Привезли с подушкой. Потом подушку выбросили — больше блох, чем пера.
Стали с собакой разговаривать.
— Дай лапу.
Не понимает. По-русски ни в какую!
Вдруг однажды заговорили по-французски. Собаченция сразу оживилась. Что ни прикажи, все исполняет. Пожалуйста! По-немецки — пожалуйста! Только по-нашему не знает. Потом научилась.
Заговорят громко — подойдет и за брюки подергает. Не надо, мол! Тишину любила. На фронте, что ли, ей надоел грохот?
Такса высоко ценима охотниками и вообще одна из самых любимых в мире домашних собак. Она очень привязчива, трогательно предана, легко поддается разнообразной дрессировке.
Так же, как фокс, такса — норная собака. (Потому и такое тельце: с длинными прямыми лапами; толстая — поди попробуй забраться в узкую тесную нору!) И, подобно фоксу, на охоте такая же азартная. Как говорит Брем, к авторитету которого мы уже не раз прибегали здесь, «такса необыкновенно увлекается преследованием дичи и залезает в самую ужасную чащу; благодаря своему прекрасному чутью она быстро находит дичь и тут не забивает все на свете… Целыми часами преследует она вспугнутого зайца, часами роется в норе кролика, неутомимо бегает за дикой козой, совершенно упуская из виду как время, так и пространство. Утомившись, такса ложится отдыхать, а затем снова принимается за охоту. Вследствие этого такса обыкновенно пригодна только для одного рода охоты — для того, чтобы выгонять из нор животных, живущих под землей». Брем подчеркивает, что «сравнительно с незначительной величиной их, таксы оказываются очень сильными животными, обладающими к тому же необыкновенным мужеством». Правда, дальше он говорит о них и такое: «Таксы умны, понятливы, верны своему хозяину, обладают приятным, веселым нравом, очень бдительны, с трудом дают себя сманить чужому, но, к сожалению, они хитры и вороваты, а в старости становятся к тому же угрюмы, ворчливы, кусливы и часто даже коварны». Вот так. Но кто не меняется к старости?
Коль скоро мы уж заговорили об охоте и охотничьих собаках, продолжим о них. Большую группу красивых и умных собак составляют старые друзья охотника — сеттер, пойнтер, спаниель, континентальная легавая, немецкая жесткошерстная (в просторечии дратхаар), длинношерстная (лангхаар — буквально «длинная шерсть») и короткошерстная (курцхаар — «короткая шерсть») и другие. Все эти породы человек вывел ценой большого, продолжительного труда, они существуют давно. Ведь охота когда-то кормила человека, и собакам в добыче пищи отводилась важная роль (опять «вывела в люди»! Получается: человек совершенствовал собаку, а собака, в свою очередь помогала человеку стать человеком: ведь мясоедение, по Марксу и Энгельсу, имело большое значение для формирования человечества).
Чуть ли не все парни в определенном возрасте мечтают об охоте с собственным ружьем и собакой. Однако мне сразу хотелось бы предостеречь от этого увлечения. Охота с собакой сокращается год от года, и, очевидно, это неизбежно. Людей становится все больше на земле, и ружей чересчур много, а природа остается все та же… нет, даже не та: воспроизводительные силы ее не увеличиваются и даже не сохраняются неизменными, а уменьшаются. Ведь сколько сведено с Земли лесов, сколько истреблено животных видов — птиц, четвероногих! — и ныне природа не успевает восполнять те потери, которые причиняет ей неразумный человек. Пора охотничьей романтики прошла и вряд ли когда-нибудь вернется. Пожалуй, здесь следует вспомнить слова Чехова: «Время, когда люди не будут убивать друг друга и животных, рано или поздно настанет…»
Многие охотничьи псы уже давно не ходят на охоту — спаниели, таксы, фокстерьеры. И — ничего, чувствуют себя превосходно. А тем, кто привязан к животным, поверьте, это ничуть не мешает любить своих бессловесных друзей. Кто любит, тот любит, и ружье для этого совершенно не обязательно. А если уж задаваться практической пользой, куда полезнее подготовить хорошую собаку для границы или для Советской Армии.
И сеттер, и спаниель (кстати, они родственны между собой) — ласковые, добрые собаки, держать их — одно удовольствие. Коснитесь его, проведите рукой по спине — и вы сразу это почувствуете. Как он взглянет на вас! Глаза умные, преданные (весь наш, весь, без остатка!), шерсть мягкая, так и водил бы да водил по ней… Право! Испытайте!
Сеттеры различаются: ирландский (рыжий), гордон (черно- подпалый). Есть еще английский — белый с пятнами и крапом. Иногда говорят: «лаверак». Но Лаверак — это не порода, а фамилия владельца и наименование существовавшего в прошлом веке питомника. Спаниелей за рубежом масса пород; у нас только один — обычно серый или черный, несколько отличный от заграничных, наиболее отвечающий нашим условиям охоты. Уши у спаниеля такие длинные, такие лопухи, что когда пес ест, приходится подвязывать — иначе будут полоскаться в чашке. По мягкости и покладистости (и какой-то особой уживчивости) спаниель соперничает с кошкой, и я особенно рекомендую его семье, где есть дети. Никаких хлопот!
Все реже теперь встречаются гончие (хотя еще и сейчас они составляют самую многочисленную группы охотничьих собак). И понятно. Если, скажем, пойнтер лучшая подружейная собака, на охоту он ходит один с хозяином, то гончих должна быть всегда стая. Это — псовая охота, с облавой и преследованием. А кто теперь держит стаю — в современном многоквартирном доме? (Не говоря о том, что и дичи поубавилось). И нужно ли так травить беднягу зайца?…) Поэтому сейчас со стаями гончих охотятся лишь коллективы охотников, все остальные — с одной или двумя гончими (смычком). Охотятся пешком. Гончие нагоняют зверя на «подставившегося» охотника.
Прежде гончие-«тявкуши» были в большей чести. Держали гончих в большом количестве, и, если верить страстному собачею, охотнику и литератору А. Венцеславскому — автору статьи «О псовой охоте» (1846 г.), значение придавалось не только их чисто охотничьим доблестям, но наслаждение вызывали и лай, голоса, «с искусством подобранные… чтобы восхитить сердце охотника своей гармоничной и стройной музыкой».
Гордостью нашего отечественного собаководства издавна считалась русская псовая борзая. Есть борзые английские, афганские… Русская побивала всех.
