стукнула его в подбородок и яростно воззрилась на него. Когда она снова попыталась убежать, Алек резким движением схватил ее, и они, задыхаясь, оказались на земле.

– Дай мне встать, – прошипела она ему в лицо, отирая рукой грязь с губ.

Ему эта схватка тоже обошлась недешево. Ушибленная нога болела, подбородок саднило.

Он прижимал ее к земле обеими руками.

Она пыталась испепелить его взглядом – до сих пор ему не приходилось видеть ее в такой ярости. Но следует признать, он дал ей для этого основания.

– Пусти меня, Йен!

– Может быть, ты выслушаешь меня, Лейтис?

– Чтобы ты сочинил новую ложь? Я считала тебя человеком чести, – сказала она. – А ты все это время оставался Мясником из Инвернесса!

– Ты постоянно называешь меня так, – раздраженно ответил он. – Но ни разу не удосужилась спросить, заслуживаю ли я этого прозвища.

Он неожиданно выпустил ее и поднялся на ноги. Она вес еще лежала на земле, не сводя с него глаз.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она, наконец. Он смотрел на нее сверху вниз, с высоты своего роста, потом протянул руку, чтобы помочь подняться. Она не приняла его руки и с трудом поднялась сама, стараясь держаться от него подальше.

– Камберленд хотел знать имена всех, кто был отправлен на виселицу, кто умер в тюрьме, ему были нужны доказательства того, что восстание горцев действительно подавлено. И я сообщал ему все интересующие его сведения.

Лейтис ничего не отвечала, только продолжала смотреть на него.

– В течение многих недель ежедневно каждый час на кладбище отправлялась телега с телом казненного. Ежедневно мимо штаб-квартиры Камберленда, располагавшейся в здании мэрии, телега за телегой двигались по направлению к кладбищу. И каждый день Камберленд отмечал число скоттов, отправившихся к Создателю.

– В таком случае прозвище Мясник как нельзя лучше тебе подходит, – проронила она побелевшими сжатыми губами.

Он хмуро смотрел на нее, раздраженный ее упрямством.

– Герцогу никогда не приходило в голову проследить за телегой до кладбища. Она доезжала до конца улицы, там поворачивала обратно и снова проезжала мимо его дома. А узники, которых я якобы казнил, были английскими солдатами, умершими от инфлюэнцы или от ран.

Она все еще молчала, но уже не казалась такой напуганной.

– Шла неделя за неделей, и моя репутация убийцы все укреплялась. Я слыл самым исполнительным палачом Камберленда. День за днем, час за часом он видел плоды моей «работы». А на самом деле очередной узник-скотт избегал смерти и возвращался домой.

Он теперь смотрел на мост через лощину и на окружавшие ее холмы. И внезапно на него снизошло откровение, как приходят все великие откровения или открытия – неожиданно и без барабанного боя и звуков фанфар. Он любил это место, эти горы и сумерки, опускавшиеся на Гилмур как мягкое голубовато- серое покрывало.

– Почему? – спросила она. – Почему ты позволял им бежать? Почему ты это делал? Не все ли тебе было равно? Они ведь скотты, и тебе должно было быть приятно убивать их.

– Когда человек лежит в могиле, он не может похвастаться своей национальностью, – возразил он, поворачиваясь и делая к ней шаг. – Как я заметил, это относится и к узникам.

Он протянул руку и стер пятно грязи с ее щеки. Как ни странно, но она не отшатнулась при его прикосновении.

– Была война, Лейтис, – сказал он сурово, – случается, что на войне люди умирают. Но они не должны умирать только для удовлетворения чьей-то кровожадности.

– Почему ты не сказал мне об этом раньше? – сердито спросила она.

– А ты бы мне поверила? – с любопытством поинтересовался он.

– Нет, – ответила она, и он чуть было не усмехнулся, услышав в ее голосе честное, хоть и вынужденное, признание.

– А теперь ты мне поверила?

Несколько минут она внимательно смотрела на него, будто изучая. Время текло неумолимо, секунды убегали в вечность. Сознавала ли Лейтис, что слова, которые она готовилась произнести, возможно, будут самыми важными и значительными в ее жизни? То, что она скажет, определит, есть ли у них совместное будущее или нет.

– Да, – ответила она, наконец. – Потому что ты Йен.

Он не мог найти подходящих слов. В его мозгу что-то щелкнуло и замкнулось. «Потому что ты Йен». Неужели всегда все было так просто?

– Значит, ты стремился к тому, чтобы прозвище Мясник из Инвернесса прочно к тебе пристало? Я права?

Он печально улыбнулся.

– А как иначе я мог бы убедить герцога Камберленда в том, что выполняю все его приказы?

– Дональд все знает, – внезапно осенило ее. – И Харрисон. И сколько еще людей знают правду?