продемонстрировать мощь воистину катастрофического масштаба, — землетрясения, извержения вулканов, ураганы, наводнения, торнадо… В результате землетрясения гибнут США в рассказе Бена Бовы «Незначительный просчет». Фантаст описал, как под воду ушел огромный кусок американской территории — только не к западу, а к востоку от Калифорнийского тектонического разлома, воспринимавшегося как граница безопасной зоны. Нельзя не упомянуть и о романе Саке Комацу «Гибель Дракона» (1973), описывающем затопление Японии в результате тектонической катастрофы. Несколько раньше всемирный катаклизм описал другой классик японской фантастики — Кобо Абэ, но в его романе «Четвертый ледниковый период» (1959) катастрофическое наводнение, вызванное таянием полярных шапок, угрожает не только Японии, но и всей Земле. Катастрофа, описанная в романе Джеймса Балларда «Затонувший мир» (The Drowned World, 1962), предельно реалистична — вследствие мощных солнечных бурь рассеялись верхние слои ионосферы, ослабив защиту Земли против радиации. Началось быстрое таяние ледников Гренландии и Антарктиды и катастрофическое повышение уровня Мирового океана. Баллард вообще отличался неравнодушием к жанру глобальной катастрофы — этой же теме посвящены его романы «Ветер Ниоткуда» (The Wind from Nowhere, 1962), «Сожженный мир» (The Burning World, 1964) и «Хрустальный мир» (The Crystal World, 1966). В них автор последовательно уничтожает земную цивилизацию серией невероятной силы ураганов, засухой и, в конце концов, убивает все живое спонтанным процессом кристаллизации органической ткани.
Распространенным вариантом романа-катастрофы в англоамериканской НФ 40-50-х гг. было описание гибели западной цивилизации в результате вторжения захватчиков-варваров. Сначала роль таких варваров играли вооруженные до зубов орды коммунистов, оккупирующие Европу и Соединенные Штаты (как в романе Роберта Хайнлайна «Шестая колонна» — Sixth Column, 1949). С окончанием же «холодной войны» роль разрушителей цивилизации все чаще стали играть либо фашистские диктаторы, либо инопланетные агрессоры.
Вообще XX век дал своеобразное сращение романа-катастрофы с жанром антиутопии. Начало этому положила небольшая повесть англичанина Эдгара Моргана Форстера «Машина останавливается» (1909), в которой регламентированное и механически управляемое общество разрушается лишь от того, что разучилось жить самостоятельно, без управления извне. Впрочем, в большинстве подобных произведений сама катастрофа вкупе с ее подробным описанием отходит на второй план.
Чаще авторов занимает описание общества, возникшего после катаклизма. Классическим примером подобной книги стал роман западногерманского писателя Герберта Франке «Зона Ноль» (Zone Null, 1970), рассказывающий о двух оставшихся после мировой войны очагах цивилизации — противостоящих друг другу антиутопиях, разделенных «Зоной Ноль», своеобразным аналогом Берлинской Стены. А в романе англичанина Лесли П.Хартли «Правосудие налицо» (FacialJustice, I960) на развалинах уничтоженной ядерной войной цивилизации возникает уравнительная «феминистическая утопия». Противоположностью этому роману служит книга «Прогулка к границе мира» (Walk to the End of the World, 1974) американки Сьюзи Чарнас, описывающая господство в пост-ядерном мире злобных и воинственных мужчин.
Большинство «катастрофных» произведений, даже высочайшего литературного качества, как правило, исследуют проблему на макроуровне, задаваясь судьбой человечества в целом — и не заостряя внимания на трагедии отдельных его представителей. В этом плане пример приятного исключения демонстрирует американец Альфред Бестер, всегда отличавшийся повышенным вниманием к отдельно взятой человеческой личности. В рассказе «Адам без Евы» (1941) он описывает всемирную катастрофу с совершенно другой точки зрения — через призму восприятия одного-единст-венного человека. Последнего человека на Земле.
Традиционным вариантом картины мира после катастрофы стало описание средневековых порядков, воцарившихся на руинах цивилизации. И если для авторов фэнтези такой исход становится всего лишь поводом к описанию очередных волшебно-героических приключений, то авторы «немагических» произведений, как правило, смотрят на происходящее куда более трезвым и пессимистичным взглядом. Можно сколь угодно восторгаться феодальной романтикой и рыцарским образом жизни, однако на практике средневековый мир плохо приспособлен для жизни современного человека, воспитанного на либеральных ценностях, привыкшего к высокому уровню жизни и городскому комфорту. К тому же реальный мир, если следовать строгой логике, должен оказаться слишком беден для того, чтобы пряников хватило на всех. Следовательно, обязательно появятся те, кто этих пряников будет лишен, — и, скорее всего, таких окажется множество. Именно поэтому «пост-ядерная» фэнтези с самого начала обречена была стать литературой игровой, авантюрной, но не социальной.
Классическим примером подобной фантастики, описывающей мир с известной долей условности, стал цикл рассказов Джека Вэнса «Умирающая Земля» (The Dying Earth), впервые опубликованный единым сборником в 1950 г. Автор описывает не наш мир, а некое его лубочное отражение — впрочем, лубок этот, надо признать, сделан с юмором и большой долей фантазии. Собственно тема катастрофы отходит здесь на второй план (хотя автор при необходимости, может вспомнить и о ней), перед нами — яркий и увлекательный мир, существующий по заранее заданным законам, в котором наука неотличима от магии. Придуманная Вэн-сом система магии вот уже два десятка лет с успехом используется в настольных ролевых играх типа «Подземелья и драконы» (Advanced Dungeons and Dragons — AD amp;D), откуда плавно перекочевала и в сопутствующую фэнтези. У нас из произведений этой серии более всего известен цикл романов о Драконьем копье (DragonLance). В дальнейшем Джек Вэнс продолжил сериал об Умирающей Земле, на русский язык переведены еще три книги из цикла — «Глаза Чужого мира», «Сага о Кугеле» и «Риальто Великолепный».
Многие авторы обоснованно считают, что после катастрофы особую роль в жизни человека займет религия, однако в оценке такого поворота событий наблюдаются весьма сильные разногласия. В классическом романе Уолтера Миллера-младшего «Гимн Лейбовицу» (A Canticle far Leibowitz, I960), получившем премию «Хьюго-61», единственной силой, способной возродить цивилизацию, науку и культуру в мире, разрушенном ядерной войной, оказывается Католическая церковь. Напротив, в романе Ли Брэккетт «Долгое завтра» (The Long Tomorrow, 1955) после ядерной войны религиозные фундаменталисты запретили любую науку как источник всех зол, повинный в крушении цивилизации. Правда, следует отметить, что в романе Брэккетт действует иная конфессия, более традиционная для США, — протестантизм. В романе же англичанина Эдмунда Купера «Идущий по облаку» (The Cloud Walker, 1973) после ядерной катастрофы на Земле воцарилась Луддитская церковь, главный постулат которой гласит, что все зло в мире происходит от машин.
Иногда, правда, писатели предсказывают даже создание утопического общества на развалинах разрушенного всемирной катастрофой современного мира. Этой теме отдал дань и Герберт Уэллс в «Освобожденном мире», где мировая ядерная война венчается объединением человечества. Столь же оптимистическим финалом завершается глобальная катастрофа в романе англичанина Джона Бересфорда «Общий враг» (A Common Enemy, 1942) и в книге американки Кейт Уилхелм «Где допоздна так сладко пели птицы» (Where Late the Sweet Birds Sang, 1976), удостоенной премии «Хьюго-77». Намек на подобный исход событий можно найти и в финале известнейшей книги Рэя Бредбери «451° по Фаренгейту». «Прекрасный новый мир» на развалинах цивилизации, погибшей под воздействием гигантского метеорита, строят герои романа Ларри Нивена и Джерри Пурнелла «Молот Люцифера» (Lucifer's Hammer, 1978). В романе же Бена Бовы «Когда небо вспыхнуло» (When the Sky Burned, 1973) после ядерной войны (усугубленной вспышкой на Солнце) Землю вновь возрождают к жизни отважные и деловитые обитатели уцелевшей лунной колонии.
Основной традицией «пост-ядерной» фантастики стало изображение всеобщего распада цивилизации, утраты значительной части культуры и технологии и возвращения человечества к средневековому либо первобытному обществу. Интересно заметить, что сохранение каких-либо остатков технологии и «докатастрофной» государственности, как правило, придает описываемому миру резко антиутопическую окраску. Большинство авторов-фантастов в принципе согласны с мыслью о том, что сохранить и возродить цивилизацию в экстремальных условиях можно только путем установления жесткой диктатуры. Даже «коммунарские» методы объединения и выживания неизбежно приводят к появлению сильного лидера, вольно или невольно становящегося полновластным диктатором, — эта картина превосходно описана в классическом романе французского писателя Робера Мерля «Мальвиль» (Malevil, 1972). В 1974 г. эта книга получила в США Мемориальную премию имени Джона Кэмпбелла.
По отношению к последствиям глобальной катастрофы большинство авторов можно разделить на две
