песке кто без штанов, кто и вовсе голый, не решаясь поднять на меня взгляд. Более опытные и поэтому сдержанные наемники демонстративно выбросили оружие и тоже сбились в кучу недалеко от того места, где привязывали лошадей. Оставшаяся без дела на дальней опушке свита князя Александра сейчас ловила по бурелому разбежавшихся в страхе коней и даже здесь, на берегу, их крики были слышны довольно отчетливо.

Стрелки держались в тени, разведчики бесшумными призраками проверяли кусты и тенистые ямы убежищ на предмет затаившихся врагов, а на песчаную отмель вышли только мы трое.

Наум чуть впереди, прикрывая меня в полкорпуса, молодой князь, все еще пребывающий в некоторой растерянности, но не выпускающий из рук копья, двигался шагов на пять позади меня. Надо было видеть удивленные рожи этих бандюганов, когда из леса вперевалочку, по песочку вышли два великана в тяжеленных доспехах и мальчишка с копьем. Один из великанов, словно не замечая всей этой грязной, настороженной толпы, вдруг хлопнул ручищей по спине другого и заорал весело:

– О! Наум, глянь-ка! Кажись, мой товар нашелся!

Похоже, этой выходкой я добил их окончательно.

Правильно говорят, что первое впечатление о человеке – оно самое верное. Как только я услышал рассказ разведчиков о кочевниках в разбойничьей ватаге, сразу понял, что они воины тертые и не самого робкого десятка. И увидев их, я утвердился в этом мнении. Застигнутые врасплох моей внезапной атакой, они просто не успели дать отпор, а могли бы. Со злорадством вспоминаю их лица, удивленные и обиженные одновременно, когда они увидели все мое войско, состоящее всего из пяти стрелков, которое теперь вязало им руки и ноги, усаживая в рядок под колышущимся от ветра корабельным навесом. Только колдовством и злыми чарами они, видимо, оправдывали собственное бессилие и страх перед горсткой этих деловитых, невозмутимых воинов, споро вяжущих узлы на их запястьях. Да и наверняка их пугала наша троица, особенно Наум, небрежно покручивавший два меча, обеспечивая порядок и очередность. Особо прытким уже досталось – удар мечом плашмя по голове – и уноси готовенького. Александр рылся в куче оружия, сваленного на песке, выуживая интересные образцы и показывая их мне. Разведчики подносили еще, собирая по лесу брошенное.

У большинства из наемников было очень хорошее вооружение, шелковые одежды, золотые украшения и монеты, которых я раньше не видел. По некоторым клеймам и знакам я понял, что вооружение у них китайского производства. Это в XXI веке фраза «китайское качество» станет чуть ли не синонимом определению «дешевая подделка». А в моем случае найденные на вполне приличном оружии иероглифы говорили только о том, что воины прибыли издалека и, скорее всего, именно оттуда – из монгольских степей, где роилось несметное полчище, готовое по мановению руки своего вожака преодолеть любое пространство, стирая в пыль все на своем пути.

Лазутчики орды, в чем я теперь совершенно не сомневался, намеревались, видимо, зимовать в здешних краях, собрав вокруг себя несколько сотен балбесов, шастающих по лесам в поисках легкой добычи. Мелкие группки босяков не могли серьезно навредить купеческим караванам, хорошо охраняемым и осторожным. Щипали по селениям, били зверье, кто посмелей да неприметный, выходили с убогой добычей на торги – пытались выменять на хлеб да соль. Так же, как когда-то Петр, приютивший меня в первый год, отсиживались в труднодоступных местах, мастеря наспех землянки да убежища, словно медведи – берлоги.

С этими оборванцами как раз все было ясно и понятно. Им дело найдется. Для начала поработают бурлаками и допрут-таки ладьи до крепости, где их ждет преемник убиенного ими купца, надеющийся вернуть товар. Ну а после состоится суд, сход старейшин. Если ни в ком из бандюг не признают обидчика в каких-то других делах, то для начала пущу их на тяжелые работы в искупление грехов, а там – как народ решит. Может, кто из ремесленников попросит подмастерья, может, кому в дворовые человек понадобится. Демократия – это хорошо, но вот строить тюрьмы для блатных и воров «в законе», кормящих вшей на нарах от безделья, я не собирался. Особо упертых определял гребцами на купеческие суда, где местные приказчики да надсмотрщики быстро научат хорошим манерам. Вот и вся система наказания за проступки. Раскаялся, осознал – добро пожаловать на общественно полезные работы с дальнейшей перспективой укоренения. Уперся, пошел в отказ – милости прошу на невольничий рынок, а там крутись, как знаешь. Хотя и у меня в крепости уйма не выкопанных ям для клозетов, а сделать экскаватор с паровым двигателем я еще не сподобился. Вот с кочевниками у меня будет отдельный разговор. Даже если через месяц за ними явятся послы, купцы или просто авторитетные люди с ручательством, я все одно возвращать их не стану. Пусть они в моей крепости ничего толком и не увидят, но самому отпускать на волю пойманных лазутчиков станет большим упущением. Во-первых, мне нужны будут консультанты и переводчики. В свете предстоящих событий я должен буду иметь как минимум двух-трех человек, владеющих языком врага. Плюс ко всему, мне потребуются сведения о численности войска, его структуре, иерархии, способах передвижения, питания, пополнения припасов, вооружении. Все это я когда-то читал в книжках по истории, но одно дело – книжки, и совсем другое – живые свидетели, которым врать станет невыгодно. Если человек имеет желание жить, рано или поздно его можно довести до такой степени отчаянья, что он расскажет все, как бы ему этого ни хотелось. Не я придумал способы, как, не применяя насилия, довести любого, даже самого стойкого, до того, что он будет молить о смерти, и в данном случае этими методами я брезговать не стану. Если вынудят.

Наум со стрелками и частью княжеской свиты остался приглядывать за тем, как пленные станут бурлачить корабли до крепости. Олай со своими людьми все еще прочесывали окрестности и уже собрали приличный табун лошадей, который им предстояло перегнать в крепость. Мы с князем не спеша двинулись в обратный путь. Я уже давно не ощущал такой безмятежности и покоя. Кругом шумел кронами высоченных деревьев дремучий лес, беспечно щебетали птички, где-то в глубине чащи ухала потревоженная сова. Видимо, задремав, очнулся уже у переправы от стука копыт по доскам настила моста. Поводья моего коня были в руках Олая, невесть откуда взявшегося и теперь идущего впереди. Оглянувшись, увидел в клубах пыли догоняющий нас табун лошадей в окружении разведчиков. Олай, свирепо гримасничая, погрозил им кулаком. Те, весело скалясь, засуетились, придерживая табун, давая нам возможность спокойно пересечь мост. Впереди, у поворота на дорогу к крепости, топтались, спешившись, люди князя. Сам Александр плескался у берега, боярин Евпатий, стоя по колено в воде, держал наготове рубаху, что-то сердито выговаривая князю. Тот в ответ окатил его водой так, как делают это все мальчишки на свете: выставив ладошки и резко двигая руками. Боярин позорно ретировался, выронив рубаху и неуклюже карабкаясь на глинистый, скользкий берег. Следом за ним полетела намокшая рубаха. Скомканная и метко запущенная рукой Александра, она попала беглецу, прямо в затылок.

Мне вспомнился пикник на какой-то загородной речушке: наш старый «москвичок» с распахнутыми дверцами; отец с большой деревянной ложкой, колдующий у костра над подвешенным котелком; весело смеющаяся мама, чистящая рыбу, и я, еще пацан, бултыхающийся между небом и землей, в прозрачной воде, среди юрких стаек мальков…

Олай резко дернул повод, уводя коня в сторону сразу за мостом. По настилу уже грохотали десятки копыт несущегося табуна. Обдав терпким запахом пота, лошади унеслись в сторону крепости под разбойничий свист и щелканье кнутов озорных разведчиков. Беззлобно ворча, Олай покосился на меня, ожидая разгона за проделку своих подопечных, но, увидев мою разомлевшую рожу, повеселел и пошел быстрее. У самых ворот крепости нас догнал донельзя довольный Александр, потряхивающий еще мокрой головой. Я лениво скосил на него взгляд и только проворчал:

– Ай-ай-ай, с мокрой головой да еще верхом! Нехорошо.

В памяти многих местных той старой Железенки уж и не было. Позабылось, что стоял когда-то на месте нынешней крепости чахлый родовой поселок. Забросили это место еще до моего появления. Сказывали, что висело над ним некое проклятие, которое варяг Коварь извел крепким железом да волшебством. Да и кирпичные стены, возведенные невероятно быстро, считались чуть ли не за ночь вставшими. Ну разумеется, за ночь. Как же еще? Днем Коварь в берлоге спит, злое задумывает. Да только с тех пор как встали стены оборонительных сооружений, появилось у крепости другое название, не очень мною любимое, несколько двусмысленное. Называли крепость змеиной, или, в просторечии, Змеегоркой. После того как я извел весь лес вокруг, змей действительно добавилось. Гадские создания обожали греться на разбросанных камнях, а в стужу и холода уходили под землю, в многочисленные тоннели, подвалы и ямы, коих после строительства осталась тьма-тьмущая. Случалось, что и цапали кого из зевак, вот и стали люди сказывать, что пришел