Правое крыло совсем ушло под воду; увлекаемая течением «Сессна» сильно накренилась. Я вырвался из привязных ремней, открыл неподатливую дверцу и вылез из почти уже затопленной кабины на подкос левого крыла. Затем я перебрался на крышу кабины и встал там во весь рост в рваном, обгоревшем летном комбинезоне; еще секунда – и самолет окончательно ушел под воду, унося в ее глубины мои недавние мечты и надежды.

Я лежал в тени особняка на мокрой траве. Женщина в белом халате отгоняла от меня напиравших со всех сторон людей.

– Доктор Мириам!

– Я и сама прекрасно вижу, что он ожил! Отойдите!

Она откинула с глаз прядь растрепанных волос и опустилась на колени; сильная, нервная рука лежала на моей груди, ежесекундно готовая вкачать в сердце ускользающую жизнь.

– Боже… да с вами, похоже, ничего и не случилось.

Властность окрика, которым женщина осадила зевак, не могла скрыть ее растерянности; казалось, она все еще не совсем уверена, что я жив. За ней стояла та самая женщина, которую я видел недавно в окне; глядя на ее ошеломленное лицо, можно было подумать, что это ей, а не мне удалось чудом пережить аварию. Ее шелковая блузка и жемчужное ожерелье были измазаны машинным маслом, в левой руке дымилась все та же сигарета – тавро, готовое заклеймить до нитки промокшего, распластавшегося на траве авиатора. Правая ее рука потянулась вниз и сердито встряхнула меня за плечо.

– Кто вы такой?

– Миссис Сент-Клауд! Мадам, ему же больно!

Человек в шоферской униформе пытался урезонить женщину, но она вцепилась в меня намертво, словно я украл у нее нечто ценное.

– Мама! – Молодая докторша стряхнула ее руку с моего плеча. – Ему и без тебя хватит развлечений! Принеси из дома мой саквояж.

Окружающие неохотно расступились, открыв моим глазам простор безмятежного неба. Тревожный свет исчез, и чертово колесо вращалось на фоне ватных облаков, как благодушная мандала. В моем теле не ощущалось ни боли, ни даже слабости, а только нечто, странным образом похожее на старость, словно после бесконечно долгого путешествия. Я тронул свою попечительницу за руку, желая предупредить ее о катастрофе, нависшей над этим крошечным городком, но не знал, с чего начать.

Она ободряюще потрепала меня по щеке; судя по всему, драматический характер моего появления на сцене произвел на нее сильное впечатление. Глядя на эту в конец смешавшуюся женщину, я чувствовал огромную благодарность. Мне хотелось гладить ее кожу, приложить губы к ее груди. На какой-то момент мне почти показалось, что я – давний ее поклонник, а вся эта история с самолетом – не более чем несколько экстравагантный способ предложить ей свою руку и сердце.

Словно угадывая эти мысли, она улыбнулась и коротко сжала мою руку.

– Ну как вы, ничего себя чувствуете? Должна признаться, вы навели на меня такого страху… Вы хорошо меня видите? А слышите? Сколько пальцев? Хорошо. И самое главное, с вами в самолете был кто-нибудь еще? Пассажир?

– Я… – По не совсем понятной причине я не хотел говорить. Кабина «Сессны» была слепым пятном в моем мозгу. Я не мог вспомнить себя на пилотском сиденье. – Нет… Я был один.

– Ваши слова звучат как-то не совсем уверенно. И вообще, кто вы такой? У вас такой вид, словно вы в любую секунду можете все забыть.

– Блейк. Я пилот-каскадер. Самолет загорелся.

– Да уж, видели…

Я взял ее за руку и сел. На мокрой траве чернели пятна машинного масла от моего комбинезона. Мои ботинки обуглились снаружи, однако ноги, по счастью, не пострадали. По почтительным лицам окружающих – шофера, дворника и пожилых супругов, которых я счел кем-то вроде домоуправителей, – явно ощущалось, что они считали неудачливого летчика утонувшим и были ошеломлены моим неожиданным воскресением из мертвых. По обоим берегам реки стояли люди. Среди деревьев перемещались теннисисты со своими ракетками, маленькие мальчики швыряли в воду комки земли, воссоздавая всплеск при падении самолета.

«Сессна» исчезла, поглощенная темной водой.

Со стороны реки торопливо подошел археолог, с его рясы и бороды капала вода. Он остановился, тяжело переводя дыхание, и раздраженно окинул взглядом испятнанную тавотом лужайку – встревоженный морской пророк, вышедший на берег в поисках заблудшего члена своей паствы. В устремленном на меня взгляде читалось нечто вроде разочарования. Надо думать, он залез в воду, чтобы вытащить меня на берег, затем, как и все остальные, решил, что я погиб, и совсем было собрался прочесть надо мной заупокойную молитву.

– Отец Уингейт, он пришел в себя. – Доктор Мириам прислонила меня для устойчивости к своему плечу. – На этот раз я вынуждена с вами согласиться – чудеса бывают.

– Вижу, Мириам, вижу. – Священник не изъявлял намерения подойти ко мне поближе, он словно остерегался меня, моего странного возвращения к жизни. – Ну что ж, слава богу. Но теперь ему нужен покой.

Мир потускнел, а затем неожиданно стал ярким и звонким. Лицо священника плыло, его резкие, спартанские черты струились в воздухе яростной гримасой. Вконец изнеможённый, я тяжело прислонился к доктору Мириам и положил голову на ее теплые колени.

Я ощущал на своих губах отпечаток чьего-то чужого рта, они распухли и поранились изнутри о мои же собственные зубы. Чьи-то сильные руки болезненно измяли мою грудь. Судя по всему, кто-то делал мне искусственное дыхание, но как-то странно. С совершенно излишней силой. Жесткие пальцы впивались мне между ребрами, словно намереваясь меня убить. В неистовом сверкании реки, превратившейся теперь в