— Так нас же в засаде всех положили? — «Нет, похоже, это не страх…»
— Пока сообразят, мы уже всех положим. Ты согласен?
— Да! — если заминка с ответом и была, то измерять ее надо было в микросекундах.
— Пошли! — в моем согласии Верстаков нисколько не сомневался.
На этот раз путь на второй этаж занял у нас значительно меньше времени — Сантик бодро топал метрах в трех впереди, наша пара скользила вдоль стены вслед за ним. Небольшая заминка случилась, когда выходили в коридор, — мы с капитаном замерли на площадке, вслушиваясь в уверенные шаги бредуна.
«Ни возгласов, ни приветствий — следовательно, часового у входа нет! Совсем неумехи, — я еще раз подивился беспечности противника. — Вошли внутрь, словно у нас персональное приглашение на эту вечеринку есть, в коридоре никто и не чухнулся. А был бы часовой на площадке — обязательно бы насторожился, когда мы с той троицей разбирались. Здесь та же самая бодяга — стоял бы часовой на местном „посту № 1“, глядишь, и появился бы у Зямы шанс достойно нас встретить…»
— …пулей на радиоузел! Шесть часов прошло, дебилы, а мы так и не знаем, что с Фрезером, — с каждым шагом мне все легче разбирать, о чем говорят в штабе Зямы.
Сантик остановился, поджидая нас напротив двери, бывшей когда-то белой. Я встал с правой стороны от входа — у меня оружие более разворотистое. Верстаков — слева.
Пара томительных секунд отдышаться, успокоиться и сконцентрироваться, и Петя легонько подталкивает Володю к двери.
— Зяма, тут такое дело!.. — громко и бодро орет бредун, быстро войдя в комнату.
Петр проскальзывает вслед за ним, задержавшись буквально на мгновение. В этом свой расчет — быстро шагающий проводник отвлекает на себя внимание находящихся в комнате, а если ему удастся, как мы предварительно договорились, дойти до окна, то часть из бандитов вообще развернется к нам спиной.
Я начал двигаться одновременно с капитаном. Секунда — и мы внутри!
Жаль, с нами не было какого-нибудь доморощенного Гоголя! Сцена получилась вполне достойной «Ревизора»!
Один из бандитов действительно стоял к нам спиной. Скорее всего, тот, кого Зяма послал к рации. Очевидно, наш проводник чуть не столкнулся с ним, и посыльный развернулся с целью высказать все, что он думает по этому поводу. Левее и чуть дальше возвышался очень высокий бандит, с бритой наголо головой и массивной серьгой в левом ухе. Может, и вторая была, но я не мог этого видеть, так как он стоял ко мне именно левым боком.
Прямо напротив входа стоял человек в вызывающем оранжево-черном одеянии. Брезгливая и высокомерная гримаса на лице подсказала мне, что это и есть Зяма.
Еще две фигуры виднелись правее от главаря, но разглядывать их времени у меня не было.
«Стечкин» дернулся в руке, вогнав пулю в голову бритоголового чуть выше монументальной серьги. Левой рукой я сильно толкнул в поясницу повернувшегося ко мне спиной бредуна. Поскольку от выстрела, пусть и приглушенного, бедолага вздрогнул, все вышло как нельзя лучше! От моего толчка он потерял равновесие и сделал, размахивая руками, несколько шагов, внеся еще большую сумятицу в ряды противника.
Два хлопка «Вихря» капитана — и темные силуэты на периферии моего зрения исчезают.
И тут, как почти всегда, жизнь внесла свои коррективы в предварительные расчеты! Не знаю, что там себе вообразил наш проводник, но ни с того ни с сего он вскинул свой «Калашников» и принялся тыкать им в лицо Зяме, сопровождая свои действия следующей скороговоркой:
— Что, съел, да? Попался! Как мы вас! А ну на колени, придурок! Сдавайся!
Зяма мог быть кем угодно, но трусы и тормоза бандитскими главарями не становятся. Сбой в нашем плане он использовал на всю катушку! Отшатнувшись от ствола АКМа, он внезапно схватил за руку гонца и притянул его к себе. После чего с похвальной быстротой вытащил у того из-за пояса ТТ и выстрелил в Сантика!
Сердце у меня екнуло, но бандит промахнулся. Сказалась любовь к понтам. Это только в старинных американских фильмах из жизни преступников герои ухитряются попадать, удерживая пистолет горизонтально. Способ этот еще «гангста-стайлом» называли, то есть гангстерским. Вот и сейчас Зяма дважды нажал на спуск и не попал ни разу.
Я вскинул «стечкина», пытаясь прицелиться в него, но главарь довольно умело прикрывался тем бедолагой-гонцом, так что стрелять я мог ему только в голову, чего мне делать очень не хотелось.
— Следопыт, ноги! — неожиданно крикнул капитан, и, практически слившись, раздались два выстрела его автомата.
Бредун, которым прикрывался Зяма, вереща, начал заваливаться в сторону — Верстаков прострелил ему обе ноги. Я поймал в прицел его правое плечо и быстро выстрелил. Ткань яркой мотоциклетной куртки на бицепсе Зямы превратилась в лохмотья, брызнула кровь, но он ухитрился нажать на спусковой крючок. Выстрел! И Володя, скривившись, выронил автомат и схватился за левый бок.
«Черт!» — пронеслось у меня в голове, когда я понял, что произошло. Однако горевать было некогда — после моего выстрела Зяма, против ожидания, пистолет не выпустил, а пытался перехватить его левой рукой.
«Да пошел ты!» — и, плюнув на все, я опустил пистолет и выпустил две пули в ближайшую ко мне ногу противника.
Все! Зяма пронзительно вскрикнул, ТТ глухо громыхнулся на дощатый пол, и оранжево-черная фигура «бригадира» опустилась на своего воющего от боли подчиненного.
Сделав пару шагов, я ногой отбросил в сторону пистолет, одновременно на Зяму насел Верстаков и завернул ему простреленную руку за спину, отчего бандит заорал еще громче.
— Ты как? — спросил я сидящего на полу Володю-Сантика.
— Бывало и лучше! — лицо бредуна было бледным, кровь сочилась сквозь пальцы, но немедленно умирать он, судя по всему, не собирался.
— Давай, куртку снимай, — и, доставая из подсумка перевязочный пакет, сказал уже в рацию: — Четвертый в канале. Бугра взяли, норка наша. Имеем одного трехсотого.
— Молодцы, бродяги! — полковник ответил сразу. — Сорок шестой тоже закончил. Восемнадцатый трофеи собирает. Все четко! Кого у вас зацепило?
«Правильный командир — не забыл спросить!» — порадовался я за главу посольства и ответил:
— Местного в бок зацепило, через пару минут доложу о состоянии.
— Добре. Отбой!
— Отбой.
Глава 9
Сегодня у Лизы работа не клеилась совершенно. Нет, колбы и кюветы она, конечно, не роняла, просто не было привычного рабочего азарта. Кто-то скажет: «Ну и что? Тоже мне — работается без азарта?», но для Елизаветы подобное в диковинку. Страсть у нее такая — разгадывать загадки. Заставлять, казалось бы, обыденные предметы вроде клочка ткани или пары ниток рассказывать истории, которым и записной сказочник вроде Андерсена мог позавидовать. Многие, в том числе мама, считали, что ковыряться в кишках у трупов не самое подходящее занятие для девушки, но сама Лиза подходила к работе именно так — возвышенно-романтически. Мол, не в гнилых кишках копаемся и обугленное мясо режем, а загадки разгадываем и ж-у-у-у-т-к-и-е (при этом надо округлить глаза) тайны на свет божий вытаскиваем.
Но вот сегодня что-то не заладилось. Срочной работы, когда результат нужен уже вчера и никого абсолютно не волнуют порывы твоей восторженной души, не было и не предвиделось, а текучка и возня с бумагами могли испортить настроение еще сильнее. Почти все сотрудники отправились осваивать новое
