Два месяца только прошло. В начале декабря его хоронили.

- То есть, как? - я опешила.

- Да, девушка, вот так... Что-то у вас в милиции напутали. Жалко Галю. Радовалась этой путевке, радовалась, а вышло вон оно как. Не думала, не гадала, что смерть свою найдет.

- А вы не знаете, с чего она вдруг решила поехать в Михайловск?

- Так достали путевку, вот она и поехала.

- Кто?

Брюнетка пожала плечами:

- Не знаю. Честно слово, не знаю! Галя, вообще, в последнее время мало что мне рассказывала. Я так думаю, появился у неё кто-то. Выглядела она ещё вполне ничего. Возраст, конечно... Ну, так что возраст? Она и приоделась. Сразу после похорон шубу себе купила каракулевую, серую, берет. Заикнулась как-то, что квартиру на улучшенную планировку поменять бы хотела...

- Хорошо. Берет, шуба - это понятно. Но путевка-то тут при чем? Она же не с другом в профилакторий приехала?

- Ну и что? Может, он ей такой подарок сделал? Профилакторий-то, как теперь говорят, 'крутой'? Просто так туда не попадешь. То ли бывший Кремлевский, то ли ещё какой-то... Она ещё мне объясняла: ничего, дескать, толком рассказать не могу, попросили не распространяться, а то подведу человека. Мол, еду туда на птичьих правах, весь сезон сочинять придется, что какой-то 'шишке' местной родственницей прихожусь, чтобы проверять не стали, какие у меня права на путевку имеются... Нет, блатной санаторий. Да, что я вам говорю? Вы и сами знаете.

Мне вдруг снова стало тревожно. Тревожно, холодно и жутко. И снова показалось, что чья-то тень - огромная, серая - стоит за моей спиной.

- Значит, друг у неё появился? - я машинально намотала на указательный палец прядь волос и нервно дернула. - И вы ни разу его не видели? Ни имени, ни фамилии не знаете?

- Нет, - она виновато вздохнула. - Потом бы Галя, наверное, не удержалась - рассказала. Но вот не успела... Я так думаю: у них недавно совсем началось. Галина-то по началу только о Юриной смерти и думала. Все шумела, обещала до министра здравоохранения дойти, чтобы и вскрытие сделали, и причину смерти уточнили. Ну, виданное ли дело, сорок лет мужику?! Конечно, его и в поликлинике неправильно лечили, но Галина все на этого врача из больницы бочку катила. 'У них же, - говорит, - и аппаратура, и медикаменты. Москва все-таки! Не Нижний Тагил. А ничего сделать не смогли. Значит, так старались'. А потом как-то так сразу обо всем позабыла: уже и о Юрке не вспоминает, и никого посадить не грозится... Шуба опять же, путевка. 'Гнездышко' вон обустраивать задумала... Много ли одинокой женщине надо? Да, ещё в нашем возрасте? Пару раз 'люблю' услышала, и все - готова голову потерять...

- Как звали этого врача из больницы? - холодея спросила я. - Она называла вам его фамилию?

- Врача? А при чем здесь врач?.. Не-ет, девушка, это не он! Врач совсем ещё молодой был. Просто мальчик для нее. Галя все поначалу говорила: 'Молодой, а ушлый. Глаза бегают'.

- Как его звали? - повторила я, сглотнув вставший в горле комок. - Как его звали? - Посмотрела на засушенные желтоватые бессмертники, стоящие под зеркалом, и уже безо всяких вопросительных интонаций, на сто процентов уверенная в том, что не ошибусь, проговорила:

- Сергиенко Андрей Михайлович.

Брюнетка немного удивленно кивнула, тоже взглянула на бесмертники и быстрым, виноватым движением смахнула с полированной полочки серый налет пыли...

Электричка до Михайловска неторопливо катилась мимо дачных поселков, островерхих домиков с обледенелыми крышами и заснеженных приусадебных участков. Народу в вагоне было немного и, как ни странно, даже не особенно пахло копотью и табаком. Мы с Митрошкиным сидели рядом. Он пытался дремать, откинув голову на спинку сиденья. Я смотрела в окно. Кое-где горели редкие фонари, или светились окошки. Темно-синее, почти фиолетовое небо постепенно светлело.

- Знаешь, что никак не идет у меня из головы? - не поворачиваясь, спросила я.

- Что? - отозвался он совершенно нормальным голосом, словно и не спал вовсе.

- Ван Гоговская 'Прогулка заключенных'... Это же, вроде, вариации на мотивы гравюры Доре? И, вообще, Ван Гог много писал всяких 'подражаний': подражание Доре, подражание Дюреру...

- Упражнялся.

- Ты же понимаешь, что я не о том?

- Понимаю, - Леха выпрямился, тряхнул головой и привычным движением потер переносицу. - Ты опять о нашем любимом господине Говорове... Скотина он, Жень, а не господин. Таких надо не расстреливать, а в горячей смоле варить.

- И все-таки, может стоит заявить в милицию? Пусть эксгумируют труп этого Юры - племянника Галины Александровны, пусть проверят алиби Говорова на предмет убийств Кати Силантьевой и Барановой...

- А Марина? - он посмотрел даже не на меня, а сквозь меня. - Как будет жить Марина? И потом, милиция влегкую докажет, что она все поняла уже после первого убийства и не заявила. Сокрытие сведений, чуть ли не соучастие. Вся жизнь сломана...

'Вся жизнь сломана', - подумала я, снова отворачиваясь к окну. 'Ольга Григорьевна говорила это Марине ещё в первые годы её замужества. Чувствовала? Знала?.. А я вот, идиотка, не поняла. Еще позавчера, когда шли из Пушкинского музея, мне казалось, что мы с Митрошкиным - сволочи, абсолютно не умеющие разбираться в людях. Сволочи глупые и жестокие. Зато Говоров - незаметный герой, отомстивший за жену и решивший, что не имеет права осложнять ей жизнь... Герой... 'Я чувствую огонь в себе...'... Подражатель. Имитатор... Не только сбежать из Михайловска, бросив на произвол судьбы жену и дочь, но ещё и взять метод медицинских убийств на вооружение?! Ум, холодный расчет, амбиции. Если не на благородной ниве спасения человеческих жизней, то хоть так... Молодая жена, претендующая на наследство, хочет избавиться от надоевшего мужа? Пожалуйста! Нужные симптомы в течение нескольких месяцев, и роковой укол...

Бедная Галина Александровна! Ее погубило собственное желание во всем и всегда добиваться справедливости. Сидела бы себе тихонько, не подымала шума вокруг скоропостижной смерти какого-то там двоюродного племянника - и все бы обошлось. А, может быть, не только стремление к справедливости, но ещё и жадность?.. Шантаж. Скорее всего, шантаж. Что там Антонина говорила про безвестного друга? Друг, конечно, другом, и стремление женщины нравиться вполне естественно. Но и на каракулевую шубу с беретом, и, тем более, на обмен квартиры элементарно нужны деньги. При ее-то скудной пенсии и отсутствии родственников?.. Шуба, берет, плюс к этому - бесплатная путевочка в 'кремлевский' санаторий. И внезапный склероз, полное нежелание вспоминать про смерть любимого племянника! Все это при той бурной деятельности, которую она поначалу развила?!.. Не вписывается во все это фигура 'безвестного романтического любовника', абсолютно не вписывается! Гораздо проще представить, что Говоров- Сергиенко осторожно посулил Галине Александровне деньги. Она довольно легко справилась с муками совести и согласилась. Но намекнула, что вместо 'хрущевки' нужна квартира улучшенной планировки. Шантаж 'с прицелом' на будущее, бесконечный шантаж, Говоров в качестве 'дойной коровы'. Если доктор заплатил хотя бы один раз, значит, по сути дела, признал свою вину...

Как странно... Вся эта история началась с версии про шантаж и закончилась тем же. Я подозревала Галину Александровну, и, в конце концов, оказалась права в своих подозрениях. Круг замкнулся. Только первая шантажистка - рыжеволосая медсестра Галата, стояла рядом с тайной рождения человека, а Баранова знала кое-что опасное о смерти...

Интересно, какие перспективы ей рисовались? Квартира? Золото? Вместо каракулевой шубы - соболья? Может быть, в самом деле, 'бойфренд'? Пока, впрочем, можно было довольствоваться путевочкой в элитный санаторий, которую безвозмездно, просто чтобы замять конфликт, предложил виноватый Андрей Михайлович. Просит не говорить о том, что это он помог с санаторной картой, просит врать про знакомую 'шишку' из медперсонала? Пожалуйста! Зачем подставлять его и портить отношения? Наверняка, ещё предстоит обратиться? И не раз... Говоров знал, что практически ничем не рискует. Знал. А Галина Александровна знала, что скоро у неё будет новая, приличная квартира. Ей не повезло...

Но больше всего не повезло, конечно, Кате Силантьевой! Не повезло в том, что Говорову понадобился ещё один труп: Протопопов погиб в ноябре, а Баранова заезжала в профилакторий только четвертого января - перерыв между убийствами не мог быть слишком большим... Не повезло в том, что она работала на