- Елизавета Васильевна Шайдюк, - поражаясь собственной наглости, бодро выдала я, и мужчина в тапочках снова скрылся в доме. Вернулся он через пару минут, широким жестом указал на дверь. На окне первого этажа в этот момент колыхнулась занавеска. Мы прошли в холл, я повесила полушубок на вешалку и, обернувшись, оказалась лицом к лицу с миловидной невысокой женщиной лет сорока пяти.

Волосы у нее, в самом деле, были слегка рыжеватые, зато глаза - очень черные и бархатные. Юбка самая обычная, трикотажная, какие сотнями продаются на каждой барахолке, да и сиреневый джемпер - без особых претензий. Единственной колоритной деталью в костюме оказался тканый пояс, небрежно перехватывающий полную талию и длинными золотистыми кистями спускающийся почти до колен.

Женщина улыбалась так искренне и располагающе, что я почувствовала себя не в своей тарелке. Примерно так же улыбались контрабандисты из 'Бриллиантовой руки' Никулину, случайно поскользнувшемуся на банановой кожуре.

'Может она ждала кого-то еще, кто должен был прийти по рекомендации Елизаветы Васильевны?' - промелькнуло у меня в голове. Но хозяйка тут же развеяла сомнения, протянув мягкую, ухоженную руку и звучно пропев:

- Здравствуйте. Я - Гаянэ. А вы, значит, от Лизы?.. Не ожидала, не ожидала, что она кому-то меня порекомендует!

Повернувшись бесшумно и как-то очень изящно, она посеменила в комнату. Я последовала за ней.

'Меня порекомендует?.. Мне порекомендует?' - тут сам черт ногу сломит с их странными условностями. Еще бандиты эти у ворот. И мужик в тапочках...

Комната оказалась 'рабочим кабинетом', выдержанном в соответствующем духе: православные иконы на стенах, белая расшитая скатерть на огромном столе, пучки каких-то засушенных трав, восковые свечи. А посреди стола, в центре всей этой бутафории - деревянный ящик, обернутый рушником, с многозначительной прорезью в крышке. Так обычно выглядят урны для голосования или щели в суконных столах казино, предназначенные для чаевых. Как ни странно, в своих догадках я ничуть не погрешила против истины.

- С чем пришла, не спрашиваю - сама скажешь, - пропела Гаянэ усаживаясь на стул так осторожно, словно у неё болела поясница. - Денег тоже не прошу: сколько душа подскажет - столько и положишь.

Короткий кивок в сторону ящика, ощерившего в узкогубой улыбке свою деревянную пасть. Мое смущенное:

- А сколько, в среднем, должна подсказать душа?

Спросила и тут же осеклась. Ненавижу эту свою манеру пытаться острить в неловкой ситуации - манеру, которой я, кстати, заразилась от Митрошкина. Но если ему обычно такие штучки сходят с рук, то на меня смотрят, как на умалишенную.

Однако, Гаянэ неожиданно рассмеялась:

- Сколько?.. Ну, полтинник дашь - и хорошо. Нормально для твоей души? Не дорого?

Для моей души оказалось в самый раз, и я церемонно присела на пустой табуретку, выпрямив спину, как выпускница Смольного, и сложив руки на коленях.

Хозяйка смотрела на меня выжидающе: черные глаза лучились какой-то неправдоподобной лаской.

- Извините, - решилась я, наконец, - а что это за рекомендации такие? Мне просто ваш адрес сказали, вот я и пришла...

- А! - она легко махнула рукой, и крупные серьги в её ушах звякнули. Сережка чудит - муж мой... Все ему кажется, что меня убивать сейчас придут или грабить. Что тут грабить? Ну, скажи, что тут грабить?

Руками она развела широко и эмоционально, как бы призывая поразиться убогости жилища. Изнутри комната, действительно, выглядела довольно скромно, но вот воспоминания о бело-розовом мраморе и кожаных креслах в холле как-то не давали мне до конца проникнуться бедственным положением народной целительницы. Правда, сама она, как ни странно, ни малейшей антипатии не вызывала. И даже деревянная касса, соседствующая с иконками, потихоньку переставала злить и раздражать: с конце концов у каждого свой бизнес, каждый зарабатывает как может.

- А ты мне нравишься, - выдала Гаянэ ни с того, ни с сего. - Только скромная сильно. Чего боишься? Рассказывай, что у тебя стряслось?.. Ты, гляжу, с мужем пришла? Или друг твой?

Я и не подозревала, что из окошка с беленькими занавесочками такой прекрасный обзор!

- Друг... Только...

- А-а! Не бойся меня, - она почти с досадой хлопнула ладонью по столу и снова посмотрела на меня с обворожительной улыбкой. - Никто меня не боится: муж не боится, сын не боится, ты одна боишься! Что - Гаянэ такая страшная? Или Лиза тебе всяких ужасов наговорила?

- Ничего она мне не говорила.

- Говорила-говорила! - Гаянэ улыбнулась ещё шире. Я заметила, что на двух коренных зубах у неё сверкают золотые коронки. - Что много денег беру, говорила? Что не помогла ей, как она хотела, говорила?

Сейчас полагалось либо согласиться, либо начать с пафосом отрицать подобные нелепости. Что выгоднее в моем положении, я пока не знала, поэтому ограничилась неопределенным пожатием плеч.

- Остеохондроз у тебя?

- В каком смысле?

- В смысле шейных позвонков, - она протянула руку и провела неожиданно холодными пальцами по моему лбу. - Кривишься что-то вся?

Тянуть дальше было глупо. Старый остеохондроз у меня, действительно, имелся. Но, кроме этого, имелись ещё гастрит и вегето-сосудистая дистония. Перспектива подвергнуться сначала диагностике, а потом и лечению многочисленных болячек меня совершенно не устраивала.

- Гаянэ, скажите, а вы с Елизаветой Васильевной поссорились?

- С чего ты взяла? - она снова провела подушечками пальцев теперь уже по моей шее. - Я ни с кем не ссорюсь, мне Бог не велит. А Лиза такой жизнью живет, какую сама себе выбрала. Жадная она и нервная. Я ни к кому домой не хожу - к ней пошла: обереги повесить, квартиру очистить. А зла я не делаю, у нас никто в роду этим не занимался. Так что пусть кого-нибудь другого об этом просит... Вот последний раз девочка ко мне придет, и все - больше её принимать не стану.

- Девочка? - я поежилась: ужасно боюсь щекотки. - А я думала, она сама у вас лечилась?

Хозяйка ничего не ответила - только загадочно усмехнулась и подперла обеими руками мягкий округлый подбородок:

- Ну, говори уже: что тебя привело?

- А какое зло просила вас сделать Елизавета Васильевна?

- Ох, какая ты любопытная! - Гаянэ с усмешкой покачала головой. Женщину одну наказать просила. Та её, конечно, сильно обидела, но злом на зло отвечать нельзя. Ой, нельзя! Девочку я защитила, а болезни насылать...

- От чего защитили девочку?

- Слушай, ты - милиционер, да?

- ...От той женщины, которую она хотела наказать?

Она наклонилась вперед так, что её лицо оказалось в каких-нибудь нескольких сантиметрах от моего, и спросила совсем тихо:

- Рассердить меня хочешь?

Сердить её, а, тем более, тех парней возле джипа, совершенно не входило в мои планы, поэтому я поспешно прижала пальцы к губам и пролепетала:

- Извините!

Однако, на лицо Гаянэ уже набежала тень, странно сочетающаяся со все той же радушной улыбкой:

- Зачем, на самом деле, пришла? Говори или уходи! Не люблю, когда меня обманывают.

В этот момент из-за двери негромко позвали: 'Гаянэ!'. Она бросила на меня странный, многозначительный взгляд и быстро вышла, на ходу поправляя тканый пояс. Через минуту в холле послышались тихие, но достаточно эмоциональные голоса. Гаянэ с мужем о чем-то спорили. Не по русски.