Но какая из дочерей должна стать его женой? Старшая закричала, что она не принесет свою красоту в жертву ужасной птице. Вторая сказала, что теперь, когда армия принца разбита, зачем выполнять договор? Только младшая, Аурея, согласилась сохранить честь отца. И в ту ночь во время самой странной из проводимых когда-либо церемоний Аурею выдали замуж за ворона. И как только они были провозглашены супругами, ворон предложил ей сесть к нему на спину и полетел прочь со своей молодой женой, крепко держащейся за его перья…
Эдвард уставился Анне вслед в недоуменной ярости. Что только что произошло? Когда он потерял контроль над разговором?
Он повернулся, схватил две фарфоровые статуэтки и табакерку с камина и швырнул их об стену с молниеносной скоростью. Все разбилось вдребезги, но его это не успокоило. И что нашло на эту женщину? Он всего лишь указал ей, хотя и в довольно жесткой форме, что негоже принимать в порядочном доме проститутку, а она посмела высказать такое ему в лицо. Какого черта вообще здесь творится? Он бросился в холл, где в проходе маячил слуга, бессмысленно глядя в окно.
– Не стой здесь без дела, тупица! – заревел граф. – Пойди и скажи Джону-кучеру, чтобы заложил карету, а потом догнал и довез Анну Рен. Глупая женщина нарочно пойдет пешком до самой деревни, просто чтобы досадить мне.
– Да, ваша милость. – Слуга бросился выполнять приказание.
Эдвард со злостью вцепился руками себе в волосы, натянув их так, что почувствовал боль. Женщина! Собака стояла позади него.
Хоппл выглянул из-за угла, как мышь из норы, проверяя, миновала ли гроза. Он прокашлялся, привлекая внимание графа.
– Женщины иногда совершенно безрассудны, не
правда ли, милорд?
– О, помолчи, Хоппл. – И Эдвард вышел из зала.
На следующий день птицы едва начали свои утренние трели, когда послышался сильный стук в передней части дома. Первой мыслью Анны было, что этот стук – продолжение ее ужасного сна, но потом она открыла глаза, и сон отступил.
Но стук, к несчастью, не прекратился.
Анна сползла с тюфяка и нашла свой небесно-голубой халат. Запахнувшись в него, она, спотыкаясь, спустилась босыми ногами по холодным ступеням, зевая так широко, что челюсть скрипела. Посетитель к этому времени довел себя до безумия. Кто бы это ни был, ему недоставало терпения. Она знала только одного человека с таким темпераментом… «Лорд Свартингэм!»
Одна его мускулистая рука держалась за косяк у нее над головой, другая поднята в готовности к новому удару в дверь. Торопливо он опустил руку, сжатую в кулак. Собака рядом с ним виляла хвостом.
– Миссис Рен. – Он сердито посмотрел на нее. – Вы еще не одеты?
Анна посмотрела вниз, на свой мятый халат и босые ступни:
– По-видимому, нет, милорд.
Собака протолкнулась мимо ног графа и уткнулась мордой ей в руку.
– Почему нет?
– Может, потому, что еще слишком рано делать это?
Пес привалился к Анне, когда она ласкала его. Лорд Свартингэм сердито посмотрел на не обращающего на него внимания пса.
– Ты, болван, – сказал он.
– Прошу прощения?
Граф повернул к ней недовольный взгляд:
– Не вы, собака.
– Кто это, Анна? – Матушка Рен стояла на ступеньках, взволнованно глядя вниз. Фэнни шаталась в прихожей.
– Это граф Свартингэм, матушка, – буднично сказала Анна, словно пэры имели обыкновение приходить к ней с визитом перед завтраком. Она повернулась к нему спиной и сказала более официально: – Разрешите представить вам мою свекровь, миссис Рен. Матушка, это его милость, Эдвард де Рааф, граф Свартингэм.
Матушка Рен, в легком розовом халате, опасно качнулась на лестнице, делая реверанс.
– Здравствуйте.
– Очень приятно познакомиться, мэм, – пробормотал мужчина у двери.
– Он уже нарушил свой пост? – спросила Анну матушка Рен.
– Я не знаю. – Анна повернулась к лорду Свартингэму, чьи щеки в шрамах начала заливать краска. – Вы уже нарушили свой пост?
– Я… – Он, казалось, испытывал нехарактерное для него затруднение и хмурился еще сильнее.
– Пригласи его войти, Анна, давай, – подсказала матушка Рен.
– Не будете ли вы любезны присоединиться к нам за завтраком, милорд? – учтиво поинтересовалась Анна.
Граф кивнул. Все еще хмурясь, он склонил голову, чтобы не задеть о притолоку, и вошел в дом.
Пожилая миссис Рен спустилась вниз по лестнице, ее ленты цвета фуксии развевались.
– Я так рада познакомиться с вами, милорд. Фэнни, поторопись и поставь чайник.
Фэнни взвизгнула и бросилась на кухню. Матушка Рен проводила гостя в крошечную гостиную, которая, как показалось Анне, еще более уменьшилась в размере, когда он вошел. Он осторожно сел в единственное кресло, в то время как леди заняли место на диване. Собака счастливо обошла кругом комнату, суя свой нос во все углы, пока граф не сказал ей сердито, чтобы она села.
Матушка Рен радостно улыбнулась:
– Анна, должно быть, ошиблась, когда сказала, что вы уволили ее.
– Что? – он сжал подлокотники своего кресла.
– У нее создалось впечатление, что вы больше не нуждаетесь в секретаре.
– Матушка, – прошептала Анна.
– Это то, что ты сказала, дорогая.
Глаза графа были устремлены на Анну.
– Она оговорилась. Она по-прежнему мой секретарь.
– О, как замечательно! – Матушка Рен определенно сияла. – Она так переживала вчера вечером, когда думала, что у нее больше нет работы.
– Матушка…
Пожилая женщина конфиденциально наклонилась вперед, как будто Анна исчезла из комнаты:
– Вы знаете, ее глаза были совершенно красные, когда она вошла в дом, выйдя из кареты. Я думаю, она плакала.
– Матушка!
Миссис Рен обратила невинный взгляд на свою невестку:
– Ну да, так и было, дорогая.
– В самом деле? – пробормотал граф. Его черные глаза сверкнули.
К счастью, Фэнни избавила ее от ответа, войдя с подносом, на котором стоял завтрак. Анна отметила с облегчением, что девушка додумалась сварить яйца и поджарить немного хлеба, чтобы подать вместе с их обычной кашей. Она даже нашла кусочек ветчины. Анна послала одобрительный кивок маленькой горничной, которая в ответ нагло ухмыльнулась.
После того как граф съел действительно удивительное количество вареных яиц, – какая удача, что Фэнни ходила на рынок только вчера, – он поднялся и поблагодарил матушку Рен за завтрак. Матушка Рен
