намечаемых исполнительной ветвью власти, а также о наших законодательных рекомендациях Конгрессу.

Все свои расчеты на будущее мы должны основывать на ясном понимании стоящих перед нами проблем. А такое понимание не приходит в результате гаданий «на кофейной гуще» или политических манипуляций. Для этого требуется честная и непредвзятая работа ума.

Должен признать, что меня самого порой приводят в замешательство публикуемые прессой противоречивые заявления. Сегодня я из газеты узнаю «авторитетное» мнение о том, что мы победим в войне уже в текущем, 1943 году, а на следующий день читаю в таком же «авторитетном» изложении, что война не закончится еще и в 1949 году.

Разумеется, обе эти крайности – чрезмерный оптимизм и чрезмерный пессимизм – одинаково необоснованны.

Срок окончания войны будет зависеть от наших неослабных усилий на фронтах и здесь, дома. Фронт и тыл для нас – единое целое, которому мы должны отдавать все силы.

Американский солдат не испытывает удовольствия от войны. Тем не менее, если он перестанет сражаться хотя бы на мгновение, он может лишиться собственной жизни и погубить жизни своих товарищей.

Так и американскому рабочему здесь, дома, не могут нравиться тяжелые условия военного времени, в которых приходится работать и жить. И все же, если он расслабится, будет безразлично или небрежно относиться к своей работе, он также может поставить под угрозу жизни американских солдат и отчасти стать виновником нашего поражения в важной битве.

В следующий раз, когда кто-нибудь скажет вам, что с войной «дело в шляпе» и осталось только прокричать «ура», спросите этого человека:

«Если ты рабочий – работаешь ли ты с полной отдачей на своем месте?»

«Если ты фермер – все ли ты делаешь, чтобы дать стране как можно больше продовольствия?»

«Сколько облигаций военного займа ты купил? Действительно ли ты не в состоянии купить больше?»

«Можешь ли ты сказать про себя, что с энтузиазмом и гражданской ответственностью сотрудничаешь с правительством в борьбе с инфляцией и спекуляцией? Ты делаешь что-нибудь для того, чтобы торговля по карточкам была справедливой для всех?»

И если на эти вопросы вы получите отрицательные ответы, скажите: «Вот поэтому война продлится гораздо дольше, чем ты думаешь».

Наши планы в отношении Муссолини и его банды уже в значительной мере выполнены. Однако нам еще предстоит осуществить такие же планы в отношении Гитлера и его банды, а также Тодзио и его банды.[109] Никто из нас не собирается утверждать, что это будет легким делом.

Нам предстоит победить Гитлера и Тодзио на территории их собственных стран. Для этого нам потребуется еще больше сконцентрировать всю энергию, творческий гений и профессиональное умение нашего народа.

Не будет преувеличением сказать, что нам нужно отдать войне всю силу, весь разум и всю волю Соединенных Штатов. Мы – великая и богатая страна, но не настолько великая и богатая, чтобы позволить себе транжирить свои материальные ресурсы и жизни наших солдат, а именно это и произойдет, если мы расслабимся, не дойдя до конца пути.

Нам нужна только полная победа, на меньшее мы не согласимся. Такова непреклонная воля каждого американца на фронте. Такова должна быть – и будет – непреклонная воля каждого американца здесь, дома.

На фоне военных успехов союзников Рузвельт обращается с призывом к американцам принять участие в распространении третьего военного займа. Первые два были реализованы в 1940 и 1942 гг.

Эта программа несла в себе экономические и морально-психологические факторы.

Рост военных расходов требовал все больше средств. Казначейство выпустило военные облигации, каждая стоимостью в 25 долларов. Правительство гарантировало их возврат через 10 лет.

В то время как американцы сражались за рубежом, Америка не испытала военных действий на своей территории. Распространение военного займа рассматривалось как символ причастности американцев к военным действиям, развернувшимся в остальных частях мира, как символ патриотизма для многих слоев населения Америки. Они могли гордиться тем, что внесли за годы войны на военные займы около 135 млрд долларов.

В распространении займов принимали участие звезды кино и эстрады, бизнесмены, рабочие, студенты, школьники. Они ощущали себя рядом с войсками антигитлеровской коалиции, сражающимися с «дикарями- нацистами и оголтелыми японскими милитаристами» (слова Ф. Д. Рузвельта).

Мои соотечественники-американцы! На Среднем Западе, на берегу большой реки стоит город. Несколько лет назад над ним нависла угроза разрушительного наводнения. Вода поднялась настолько, что грозила хлынуть через дамбы. Был брошен клич – укреплять дамбы мешками с песком. Все жители города – мужчины, женщины и дети – включились в работу, чтобы защитить свои дома. Много дней и ночей они смотрели в лицо разрушению и смерти.

Непреклонная решимость и общие усилия всего населения спасли город. Люди успели нарастить дамбы и таким образом преградили путь воде. Когда нужда заставила, за дело сообща взялись все: предприниматели, рабочие, фермеры и священники, люди разного цвета кожи.

Для меня этот город стал живым символом того, на что способны люди, когда они действуют сообща.

Сегодня нечто подобное происходит в гораздо большем масштабе. Народы Объединенных Наций укрепляют «дамбы» цивилизации, чтобы их не захлестнуло наводнение агрессии, варварства и массовых убийств. Это наводнение угрожает нам уже четыре года. Наконец мы начинаем одерживать над ним верх, однако воды еще недостаточно отступили, чтобы мы могли расслабиться и бросить свои тяжелые мешки с песком. Покупать облигации военного займа для нас то же, что насыпать песок в мешки и преграждать ими путь мутному потоку, который все еще грозит нам затоплением.

Сегодня объявлено, что в Италии заключено перемирие.

Это великая победа Объединенных Наций – но в то же время это и великая победа итальянского народа. После долгих лет войны, страданий и упадка для итальянцев, наконец, настает день освобождения от их истинных врагов – нацистов.

Однако не будем обольщаться: перемирие не означает окончания войны в Средиземноморье. Нам еще предстоит полностью изгнать немцев из Италии, как мы изгнали их из Туниса и Сицилии; мы должны освободить Францию и все другие захваченные ими страны. Наконец, мы должны будем со всех направлений ударить по ним на их собственной земле.

Нашими конечными целями в этой войне по-прежнему остаются Берлин и Токио.

Я хочу, чтобы вы постоянно имели в виду эти цели и помнили, что их от нас отделяет еще долгий путь.

Великая весть, которую вам сегодня сообщил генерал Эйзенхауэр, не дает американцам оснований усесться в кресло-качалку и сказать: «Ну вот, дело сделано. Мы их уже погнали. Можно праздновать победу».

Время для празднования еще не пришло. Более того, я подозреваю, что, когда война действительно закончится, настроение у нас будет не очень праздничное. Преобладать будет не торжество, а непреклонная решимость сделать так, чтобы ничто подобное никогда больше не повторилось.

В течение последних недель г-н Черчилль и я постоянно совещались с командованием наших объединенных вооруженных сил. Мы все время поддерживали связь и с нашими боевыми союзниками – Россией и Китаем, – которые с неумолимой решимостью ведут войну на далеких фронтах и добиваются выдающихся успехов. В этот критический момент мы с г-ном Черчиллем находимся здесь, в Вашингтоне.

Мы стали свидетелями успешного претворения в жизнь планов, которые были выработаны в январе этого года в Касабланке[110] и в мае – в Вашингтоне.