объясняет внимательному ученику еще неизвестные тому истины. Кленов понял, что тревожит полковника. Пройдет время — год, два… По опаленным войной и обильно политым кровью дорогам люди вернутся в свои дома. Кончится затемнение. Распахнутся окна, засверкают во всю силу электрические огни, огни, огни. Мир и счастье войдут в каждую семью. Но, может быть, где-то рядом, невидимый и неслышимый, разбитый в открытом бою, притаится враг, чтобы продолжать войну… Сегодня, сейчас об этом думал старый коммунист Родин.
Кленов спросил:
— Вы все о том же — о дальнем прицеле?
— Да.
— О послевоенных днях?
— Да.
— Теперь все понятно.
— То-то же! — Родин улыбнулся, поворошил лежавшие перед ним бумаги, а потом хлопнул ладонью по столу и проговорил:
— Куда же все-таки делся главный агент? Не мог же он испариться, в самом деле? За занавеской он был. Это бесспорно. Куда же он делся?
— Я все время думаю, ищу ответ на этот вопрос: как мог незаметно уйти из избы человек?
— И ответ не нашли?
— Пока нет, товарищ полковник.
— Жаль. Очень жаль… Вот вам и оставшаяся ниточка. А?
— Может быть, мне вернуться в Черенцы и еще раз попытаться разгадать эту загадку?
— Это было бы неплохо. Но, к сожалению, вы уже не успеете. Получен приказ — этой ночью мы снимаемся и двигаемся вперед. Начальник разведотдела звонил, приглашает вас к себе.
— Вперед — это я люблю, — сказал Кленов. — Но как же с этим делом?
— Передадим соседям, идущим за нами. Может быть, им удастся найти недостающее звено.
Полковник протянул Кленову руку.
— Ну, большое спасибо вам, дорогой капитан, и вашим разведчикам. А теперь — марш к своему начальству. До свидания, до скорой встречи.
— До свидания, Петр Васильевич.
В соседней комнате Кленов встретился со Строевой. Видимо, она уже знала о том, что штаб готовится к передвижению, и хотела попрощаться с капитаном.
— Вы уже уходите? — спросила она.
— Да, Нина Викторовна. Начальство требует.
— Когда-то теперь увидимся?
Кленов развел руками и, улыбаясь, ответил:
— Сие от нас не зависит.
— Будьте осторожны. Берегите себя, — тихо проговорила Нина, и это, видимо, было главное, что ей хотелось сказать сейчас капитану.
— Постараюсь. И вы… тоже берегите себя…
— Хорошо. И еще вот что… Спасибо за подарок, — она коснулась пальцами рукава его гимнастерки. — И за надпись спасибо. Я ее помню наизусть.
Кленов взял маленькие руки девушки в свои ладони и спросил:
— Вам понятна эта надпись?
— Да, — ответила она, глядя на него восторженным, лучистым взглядом, и повторила слова, которые он написал на томике стихов: — «даже в самые трудные минуты жизни сердце всегда остается сердцем».
На этом заканчивались воспоминания Кленова. Ниже, под жирной чертой, была еще приписка, сделанная Кленовым, очевидно, позже, через некоторое время: «Кто же все-таки был в избе Будника и куда делся неизвестный? Загадка осталась неразгаданной».
Ночь уже ушла, и в комнату заползли серые полосы рассвета. Сергей Сергеевич выключил электричество и распахнул окно. Предутренняя свежесть заставила его поежиться. Он широко раскинул руки, молодо и сильно потянулся, встал из-за стола и начал расхаживать по комнате, прислушиваясь, не разбудил ли своих домашних.
Скрипнула дверь, на пороге показалась жена.
— Ты плохо спала? — мягко спросил Дымов. — Я тебе мешал?
— Ну что ты, Сережа. Скажи лучше, почему ты не ложился?
— Читал записки Андрея. Начал — и не мог оторваться.
— Какой ты неугомонный. Ты же нездоров. Ну, я пойду готовить завтрак.
— Очень хорошо, Тонечка. Я сейчас приму душ и буду готов. Уже беру полотенце.
Но полотенце осталось висеть на своем месте. Мысли Дымова были заняты тем, что он только что прочитал. «Загадка осталась неразгаданной». Эта фраза, написанная Кленовым-Васильевым, волновала, тревожила. Ни одна загадка не должна остаться неразгаданной — вот правило, которое выработал Дымов за долгие годы работы в органах государственной безопасности. «Прав был Родин, — подумал он, — когда говорил о ниточке. Где обнаружится она сейчас? Черенцовские следы… Мореходный… Не эту ли ниточку обнаружил Семушкин?»
По кратким характеристикам в рукописи Васильева Дымов представлял себе долговязую фигуру полковника Крузе, мешковатого, неуклюжего ефрейтора Курта Грубера, видел лицо тяжелого, грузного старика Будника-Гостева. В этой компании не хватало еще одного. «Загадка осталась неразгаданной…»
Сергей Сергеевич, раздумывая, протянул руку за полотенцем, но неожиданно повернулся, подошел к столу, положил руку на телефонную трубку, но не снял ее. Который час? Около семи. Пожалуй, можно звонить. Он набрал нужный номер.
— Нина Викторовна? — спросил Сергей Сергеевич. — Доброе утро. Это я — Дымов. Я не разбудил вас? Нет? Очень хорошо. Я прочитал рукопись Андрея. У меня есть к вам один вопрос. Нет, не к нему, а к вам. Скажите, пожалуйста, вы так и не вспомнили, какое слово выкрикнул Будник, когда пытался вас душить?
Сергей Сергеевич внимательно выслушал ответ и разочарованно покачал головой.
— Жаль… Про цирк я читал. Да-да. Ну, ничего не поделаешь. Извините за ранний звонок. Привет Андрею. До свидания.
Когда жена Дымова снова вошла в комнату, чтобы сообщить, что завтрак готов, она застала мужа в кресле, за столом. Подперев голову руками, он сосредоточенно изучал немецко-русский словарь. Страница словаря была раскрыта на букве «Ц».
Часть вторая.
Страж морских глубин
Глава 1.
Свет на воде
