Грейт насторожился: вот оно, главное, интересно, какую цену загнет этот проклятый мыльный пузырь? А Крюгер продолжал:

— Мы вывезем вас, господа, из Танжера в Испанию. В Мадриде встретитесь с господином Робертом Штайнбауэром. — Грейт удивленно поднял голову: во время войны он слышал имя этого эсэсовского офицера. — По его поручению вам придется совершить одно путешествие…

Полковник забыл, что решил не вмешиваться. Сказал запальчиво:

— У нас свои планы, мистер Крюгер, и мы не собираемся их ломать ради ваших мадридских знакомых.

Крюгер посмотрел на Грейта, словно впервые увидел, и полковник понял, почему этот мыльный пузырь, этот резиновый мяч, как он в мыслях называл Крюгера, имел чин штандартенфюрера СС. В глазах Крюгера Грейт прочитал презрение, холод, торжество и еще черт знает что — так, говорят, змея смотрит на свою жертву.

— Я не заставляю вас, мистер полковник, — криво улыбнулся Крюгер. — Я не имею права заставлять никого. Но поскольку ваши планы расходятся с нашими, вам придется поискать другое убежище. Я, правда, не выдам вас полиции, но и палец о палец не ударю, чтобы вывезти вас из Танжера.

Но полковник уже закусил удила.

— Я не потерплю никаких ультиматумов, мистер Крюгер, и по мне уж лучше иметь дело с полицией, чем… — хотел сказать «бывшем эсэсовцем», но вовремя вспомнил прошлое Ангела и осекся. — Чем с таким…..

— Вы хотите сказать — прохвостом?.. — Крюгер опять забегал по комнате. — Я не обижусь, полковник, поскольку я деловой человек и привык не обижаться на гм… на резкости во время спора…

— Минутку, Кларенс, — вступил в разговор Ангел. Начинался торг, а это была стихия Ангела, и Грейт здесь мог только напортить. Ангел понимал, что их карта в игре с Крюгером бита, и единственно, что они могут сделать, — дороже продаться. — Минутку, Кларенс, — повторил он, — прошу извинить, только мне хочется внести некоторую ясность. О каком путешествии идет речь, дорогой герр Крюгер?

Крюгер сел на край стула. Он знал, что закончится именно этим, но не мог скрыть удовлетворения. Всегда приятно, когда жертва начинает просить снисхождения. В такие минуты, черт возьми, начинаешь как–то больше уважать себя.

Произнес туманно:

— Я не имею права открывать вам все карты, господа, могу только сообщить, что путешествие это недолгое и очень перспективное. Вы будете полноправными членами корпорации и получите по двадцать процентов от чистой прибыли. А в целом сумма может достичь нескольких миллионов…

— Хотите загрести жар чужими руками? — сказал Грейт, но сказал так, по инерции, так как слова Крюгера удивили его и заставили совсем по–иному взглянуть на предложение «мыльного пузыря».

Ангел произнес быстро:

— Мы согласны. Да, мы с полковником согласны. Как вы думаете переправить нас в Испанию?

— Здесь у меня нет секретов, — засмеялся Крюгер. — Наша организация, которую возглавляет господин Штайнбауэр, имеет прочные связи с ОАС[2]. Вы слыхали об ОАС, господа?

— Кто же не слыхал об этих молодчиках? — проворчал полковник.

— Жизнь заставит вас относиться к ним с большим уважением, — многозначительно заметил Крюгер. — Именно они вывезут вас из Танжера.

— Собственно, для меня, — не изменил тона полковник, — безразлично, ОАС или другая чертовщина. Мне. опротивело в Марокко, и здесь уже не до выбора.

Но Ангел поинтересовался:

— И когда вы собираетесь организовать это?

Крюгер только развел руками, и Грейт удивился, какие коротенькие руки у него, совсем непропорциональные.

— Мне необходимо связаться с одним человеком. Несколько дней вам придется отдохнуть у меня. Прошу только не выходить из комнат. Здесь работают свои люди, но за всеми не уследишь. Еду вам будут приносить сюда, а если понадобится, звоните портье. Скажете: из номера Фрица Лазенгера.

***

Бонне зашел в особняк на бульваре Наполеона, насвистывая бравурный марш, хотя ему совсем не было весело. Сержанта Марвана, который вел наблюдение за объектом, этот марш допек больше, чем самый грозный разнос, и он униженно застыл на пороге.

Комиссар заметил это сразу.

— Не могу же я хвалить вас, Марван, — сказал, — вы проворонили их… — Подумав, приказал: — А сейчас, сержант, займитесь «фордом». Машина не иголка, и я уверен, что вы найдете ее.

Отсылая Марвана, Бонне имел в виду не только поиски машины, в которой преступники могли что– нибудь забыть. Марван с его виновато–обиженным видом все время почему–то попадался в поле зрения, а комиссару необходимо было сосредоточиться.

Начал обыск с комнаты Ангела. Не спеша перебирал вещи в чемодане. Этот бывший эсэсовец отличался аккуратностью — костюмы развешены в шкафу, пижама сложена, идеально отглаженные носовые платки. А в чемодане полный беспорядок… Выходит, преступники спешили. Вывод напрашивался сам собою — их предупредили.

Кто бы это мог сделать? И как?.. По телефону? Исключено: все разговоры, которые вели жители особняка, записаны. Но ведь Марван и двое с поста за садом утверждают, что никто не заходил и не выходил из дома.

И все–таки преступников предупредили…

Кто и как?

«Вот это и есть первая загадка», — подумал, но не стал ломать над ней голову комиссар.

Выбросил все из чемодана Ангела, простучал его, хотя был уверен, что ничего не найдет: немец ровно ничего не оставил бы в тайнике. В костюмах проверил карманы, потом сел в кресло под торшером, придвинул к себе рисунки на белом картоне. Наверно, рисовал Ангел: на картоне лежал отточенный карандаш. Бонне провел черту на рисунке — не нужно было быть экспертом, чтобы убедиться: рисовали именно этим карандашом.

Итак, Ангел любит рисовать. Рисунки неплохие, совсем неплохие. А уличный продавец фруктов с большой корзиной, наполненной бананами, просто замечательно схвачен.

Бонне вздохнул, отложил рисунки и поднялся на второй этаж. Тот факт, что Ангел рисует, смутил его, но уже на лестнице комиссар снова начал насвистывать марш. Свист помогал ему сосредоточиться. Черт с ним, с Ангелом, всякое бывает, он сам знал громил, нежно любивших своих детей…

В комнате полковника все было разбросано — брюки валялись на кровати, стул, на котором висел пиджак, был опрокинут, а одна домашняя туфля попала почему–то на стол и красовалась рядом с откупоренной бутылкой бренди.

По пиджаку и брюкам комиссар легко установил рост полковника — приблизительно сто девяносто сантиметров. В открытом баре отсвечивали полные бутылки виски, коньяка, вермута, даже русской водки. Полковник любил выпить, курил сигареты «Кемел», собственно, это все, что узнал Бонне в результате обыска.

Оставалась еще комната слуги. Марван видел его, когда полковник и Ангел возвращались с ужина, — за рулем «форда» сидел коренастый мужчина в спортивной куртке и берете — он и стрелял по шинам, задержав их «паккард».

Слуга почти не имел вещей: белье, несколько сорочек — вот и все. На тумбочке возле кровати Бонне обнаружил пузырек с приклеенным рецептом. Подумал: если лекарство куплено здесь, в Танжере, завтра же они разыщут аптеку, а там и врача, выписавшего рецепт. Если человек продолжает болеть, он снова обратится к врачу, как правило, к этому же.

Бонне взял пузырек, решив проконсультироваться с медиками.

Обыск больше ничего не дал — фактически ни одной ниточки, которая позволила бы выйти на след преступников.

Бонне поехал в отель. Сел на заднее сиденье, вытянулся, закрыв глаза, и ни о чем не думал. Хотелось