Грейт хотел было разозлиться, но лишь двинул резко на край стола переполненную пепельницу. Пил и курил сигарету за сигаретой, бросая окурки прямо на стол.

Бар с громким названием «Веселый ад» был второразрядным. Раньше Грейт не позволил бы себе наведаться в такое сомнительное заведение, но сегодня оно вполне устраивало полковника: пусто, темно и тихо. Грейт выпил еще виски, захотелось воды, и он позвал кельнера, чтобы тот принес содовой.

Кельнер проскользнул между столиками бесшумно и плавно, словно выполнял урок фигурного катания на льду. Ловко подкатился к соседнему столику, поставил бутылки и тарелки с закусками, стал передвигать фужеры.

У Грейта пересохло в горле, он раздраженно смотрел, как возится кельнер; мог бы раньше принести ему сифон — минутное дело! — в порядочном ресторане никогда не заставили бы клиента ждать так долго. Впрочем, кельнер наверняка старался обслужить немца, белокурого розовощекого господина в шикарном светлом костюме…

Вонючие немецкие свиньи! Осмелился бы кто–нибудь из них так обойтись с американцем два–три года назад? А теперь даже президент Соединенных Штатов заигрывает с ними. Эта мысль окончательно разозлила Грейта, он стукнул кулаком по столу и закричал:

— Кельнер, содовой!

— Несу… — поклонился тот издалека, однако не бросился с сифоном к столику Грейта сразу, а улыбнулся белокурому немцу и что–то тихо сказал ему, очевидно, оскорбительное для Грейта, поскольку немец громко и нагло засмеялся.

Полковник вперил в него тяжелый взгляд, но розовощекий не смотрел в его сторону, что–то объяснял своей даме.

Немец почему–то сразу не понравился Грейту. Мягкие и правильные черты лица и почти детская розоватость щек могли только подкупать, однако как раз именно это и раздражало полковника. Он вдруг почувствовал, что начинает пьянеть. Хотел еще раз позвать кельнера, но тот уже изгибался между столиками, держа сифон в услужливо протянутых руках. Гнев Грейта сразу утих, он лишь проворчал что–то, подставляя стакан под тугую струю содовой.

Вода немного отрезвила его, и он снова налил из бутылки, но запах виски почему–то показался неприятным. Хотелось посидеть спокойно, но самодовольный шваб уже нарушил его душевное равновесие.

«Это все нервы», — подумал он.

Да, известие об отставке все же подкосило его, хотя Грейт давно готовился к этому. После того как он высказал генералу Блеккеру то, что думал о нем, Грейт ждал этого известия и свыкся с ним, мало того, пытался даже заблаговременно подготовить себе почву в Штатах, и все же какая–то боль засела в сердце. Сам факт, что он сидит в «Веселом аду» и дует виски, разве не свидетельствует о полной деградации полковника Кларенса Грейта?

Грейт усмехнулся, налил содовой, но, подумав, добавил виски. Завтра сдает дела и после этого вылетит домой. Он соскучился по Штатам, и возвращение на родину в какой–то мере компенсирует его неприятности. Кроме того, будут деньги, чтобы открыть мастерскую по ремонту автомобилей или приобрести мотель.

Сбудутся ли эти мечты?

Можно, правда, наняться летчиком–испытателем — там неплохо платят, и полковника Кларенса Грейта взяли бы. Но мало кто из испытателей протягивает три–четыре года. Сколько его однополчан сгорели на «стар–файерах» и «боингах»?

Мимо столика прошмыгнул кельнер, и те двое за спиной замолчали. Наверно, расплатились и собираются уходить…

Внезапно Грейт почувствовал, что кто–то стоит у него за спиной, чьи–то глаза уставились в его затылок. Ощущение было такое, словно кто–то поднял кольт и держит палец на спусковом крючке. Если бы это случилось в Техасе, Грейт был бы уже под столом с выхваченным из кармана пистолетом, но здесь, в самом сердце Европы…

Полковник притворился, что уронил спичку; медленно наклонился за ней, скосив глаза, увидел в двух шагах ноги в желтых ботинках. Он мог бы дотянуться до них, дернуть на себя так, чтобы человек пробил себе затылок о грязный пол, но, медленно выпрямившись, остался сидеть на стуле, лишь обернулся.

Так и есть, розовощекий! Стоит усмехается, засунув руки в карманы пиджака.

— Что надо?

— У вас замечательная выдержка, полковник Грейт!

— Что надо? — повторил, взявшись за спинку стула, Грейт.

Розовощекий шагнул в сторону, вынул руки из карманов, подчеркивая этим миролюбие своих намерений, и учтиво поклонился.

— Франц Хаген к вашим услугам.

— Не нужны мне ваши услуги… — оборвал его полковник.

Хаген не обратил на это внимания. Сел напротив Грейта, приветливо улыбаясь. Полковника злила и эта улыбка, и развязность его манер… Шрам на лбу Грейта побелел, что свидетельствовало о крайнем душевном возбуждении.

— Мне не нравится, когда всякий лезет, куда его не просят… Я не потерплю!..

— На вашем месте я поступил бы так же, — перебил его Хаген. — Но жаль, у меня нет иного выхода, а дело важное, поэтому я позволил себе потревожить вас. Впрочем, я не отниму у вас много времени, и, если мои предложения не заинтересуют вас, можете прервать разговор.

Это было логично, и Грейт вынужден был оценить аргументы Хагена.

Тот сел против света, и полковник мог хорошо рассмотреть его. Первое впечатление оказалось ошибочным: немец был не таким уж юным. Молодил его розовый цвет щек, лицо же прорезали морщины, а глаза запали глубоко и выглядели усталыми, как у мужчины, который перешагнул сорокалетний рубеж.

— Какие могут быть предложения? Я не желаю слушать разные предложения… — пробормотал Грейт почти машинально. — Откуда вы знаете меня?

— Я знаю даже, на какой рейс у вас заказан билет в Нью–Йорк, — усмехнулся Хаген. — Мои друзья когда–то имели с вами дело… — Заметив, что полковник удивленно поднял брови, пояснил: — Ну запчасти для автомашин, горючее и некоторые другие мелочи… Мне рекомендовали вас как делового человека, а это в наше время наилучшая рекомендация.

Грейт иронично прищурил глаза. Он не любил краснобаев, а этот, кажется, болтун. Однако не остановил немца, и тот произнес негромко:

— Я хочу предложить весьма выгодный бизнес, зная вас как личность решительную, которая может не обращать внимания на моральную сторону дела…

— Что вам надо? — спросил Грейт.

— Ваш профессиональный опыт, ваша сила, ваш ум, — не раздумывая, ответил агент.

— Это не так уж мало!

— За все это вам платят мелочь, а я предлагаю тридцать тысяч долларов в месяц.

Грейт посмотрел на немца как на сумасшедшего. Жулик или шантажист? Но тот смотрел спокойно, даже снисходительно, и продолжал так, словно речь шла о мелочи:

— Впрочем, все зависит от вас, при должной оперативности и находчивости можно увеличить эту сумму…

Грейт откинулся на спинку стула и рассмеялся.

— Не делайте из меня дурака, как вас там!.. Я не люблю шуток.

Розовые щеки Хагена сделались совсем пунцовыми.

— Я предлагаю, а ваше дело — принять мое предложение либо отклонить. Естественно, наш разговор не для третьих ушей, в конце концов, беседуем мы без свидетелей, и вам трудно будет доказать что–либо. — Хаген налил виски в рюмки, сказал резко: — Я не сумасшедший и не собираюсь предлагать вам чистить сейфы городского банка. Для этого существуют, — он скривил губы, — более солидные корпорации. К тому же есть много способов менее рискованно зарабатывать деньги. Один из них я и хочу предложить вам…