мире.

Тяжело соблюдать границы на пьянке, потому что это есть само вино, которое пьёт вино. С иллюзиями в мире дело обстоит точно также как с вином, которое пьёт вино — они совсем вышли из-под контроля.

Построй всё вместе и сравни: сто тысяч возможностей, и все ведут в тупик. Это ведёт в тупик, то ведёт в тупик. В какую сторону ты ни идёшь, ты застреваешь. А теперь отбрось всё, что ведёт тебя в тупик: что останется? «Человек с кучей свободного времени, по ту стороны от учения и деланья» (Сёдока)

Человек может двигаться в любом направлении.

Среди человеческих действий самые важные — те, которые нельзя повторить второй раз. То, что можно повторить, оставь лучше роботам.

Течение жизни не идет подобно железнодорожным путям.

Песня птицы не знает ни мажор, ни минор. Учение Буддадхармы не выразишь нотами. Буддизм не знает границ, и если ты попробуешь схватить его, то потерпишь неудачу. Здесь речь идет не о сушёной треске. Живая рыба не даст засунуть себя в постоянную форму.

В уставе сказано, что солдат должен быть готовым для войны десятью тысячами способов. Это так не только для войны: и для жизни нет шаблона. Если бы существовал какой-нибудь шаблон для жизни, то мы были бы все неудачниками согласно ему. Это относится и к судебным процессам: мы должны быть внимательны, если он идет по шаблону.

«Дикие гуси не оставляют следов, но куда бы они ни летели, они никогда не забывают дорогу» (Стихотворение Догэна Дзэндзи). На пути птицы нет следов. Это отличает её от поезда, который едет по рельсам. Или от пути осла.

Разве мы не живем жизнь от мгновения к мгновению? Как тогда мы можем пытаться её анализировать и раскладывать по полочкам?

Грустное в человеке то, что он не вылезает ни на один шаг из болота своих привычек.

Никудышные работники всегда действуют согласно инструкции.

Мы постоянно даём деталям отвлечь нас, и так теряем целое из вида. Мы покупаем странные вещи, которые нам совершенно не нужны, в надежде, выиграть что-нибудь с лотерейным билетом, который получаем бесплатно с покупкой.

На самом деле учеба означает понять суть жизни. С периода Мэйдзи (1868–1912) она стала лишь подготовкой к будущей трудовой деятельности.

Сколько бы ты ни успел сделать в этой жизни, ничего из этого ты не сможешь показать на последнем суде. Ты умираешь голым.

Разве добро и зло, правда и ложь в этом мире не подобны друг другу?

Когда Ходзё-клан захватил Тихая-замок, принадлежащий Кусуноки Масасигэ11, среди павших были и сторонники Ходзё. Они называли это «славной смертью». Это вдохновило автора на следующие строки:

«Если ты готов выбросить свою жизнь даже за славу, как же тебе могло быть жалко пожертвовать своё тело ради Дхармы?».

В итоге тебе не остается ничего другого, как отпустить.

Ты должен твердо стоять на ногах независимо от того, с какой стороны дует ветер.

Разве не очевидно, что самое большое счастье состоит в том, делать то, что ты должен делать?

Не растрачивать свою жизнь попусту значит сидеть в правильное время на правильном месте. Это и значит не упустить мгновение.

Твоя жизнь не должна состоять из одного поражения за другим. Постоянно в бегстве, до тех пор, пока больше не будет укрытия, где бы ты мог спрятаться. «Я бездельник, который сделал всю вселенную своей собственной!» (Дайти Дзэндзи). Это отражает совсем другой стиль жизни.

«Дойдя до этого места, я могу, наконец, оставить мир позади себя!» — когда ты зайдешь так далеко, это станет причиной твоего ухода в монахи. Это делает тебя способным к дзадзэн.

Ни на что нельзя положиться: цена вещей меняется. Это понимание двигало Шакьямуни, когда он отказался от престола, своей жены и сына и ушел в монахи.

В мире существует много видов вознаграждения. Но какое вознаграждение могло бы сделать нас более счастливыми, нежели возможность сесть на подушку и практиковать дзадзэн.

Кому больше нравится какая-нибудь другая секта, то пусть лучше он остается там. Ты должен практиковать дзадзэн, только если ты действительно этого хочешь.

Что приносит дзадзэн? Дзадзэн не приносит абсолютно ничего! Догэн Дзэндзи не хочет иметь много последователей. Он сравнивает их с «лягушками и дождевыми червями». Дракон даже в одиночестве дракон. Слон всегда остается слоном. Поэтому монахов Дзэн и называют драконами и слонами.

В былые времена жили 500 обезьян, которые служили 500 буддистским святым. Однажды обезьяны решили делать все также как святые. Они практиковали дзадзэн с тем же выражением глаз, носа, рта и всего тела. Считается, что 1000 святых практиковала и осуществила сатори таким образом. Поэтом я решил сохранить семена дзадзэн, пусть даже посредством подражания.

Когда ты практикуешь дзадзэн, ты абсолютно обновляешь себя.

Когда ты практикуешь, речь идёт о тебе здесь и сейчас. Дзэн не должен становится слухом, который не имеет к тебе никакого отношения.

Рядом с залом для дзадзэн университета Комадзава есть бейсбольное поле. Если ты во время дзадзэн услышишь, как девушки из группы поддержки заучивают их крики, ты поймешь, до какой степени мы запустили себя.

Дзадзэн — это Будда, формируемый из нашего сырого мяса.

Практика «просто сидения»12 (Сикантадза) — самое великое, что мы можем вытащить из сырого мяса заурядного человека.

Китайский иероглиф «бедро» состоит из двух иероглифов: слева «мясо», справа «самое важное». В дзадзэн важно, чтобы с самого начала бёдра плотно обосновались на подушке.

В дзадзэн мы бёдрами крепко усаживаемся на землю, а макушкой толкаем небо.

Когда звуки радости, раздражения, грусти или счастья проникают на место дзадзэна, поднимаются волны и дзадзэн не впитывается в плоть и кровь.

Тот, кто попал в плохую компанию, ищет в дзадзэн стимуляцию своих чувств. В дзадзэн мы должны стимулировать наши чувства как можно меньше, и вообще мы не должны практиковать ничего особенного.

Мы можем практиковать дзадзэн тем самым телом, которое также устраивается на дневной сон. То самое тело, что устраивается на дневной сон, и может практиковать дзадзэн.

Целый день вместе практиковать дзадзэн — чрезвычайная удача. Целый день вместе проводить в публичном доме — чрезвычайная глупость.

Если ты ужинаешь, чтобы потом пойти воровать, то это воровской ужин. Если ты ужинаешь, чтобы потом пойти к блядям, то это блядский ужин. Если ты ужинаешь, чтобы практиковать дзадзэн, то это ужин пути Будды.

Вопрос в том, для чего мы едим?

Когда мы меняем матрасы в Антайдзи и когда сутенёрша меняет матрасы в борделе — это две разные вещи. Сутенёрша хочет иметь много клиентов и получить много денег, мы хотим, чтобы люди, которые приходят к дзадзэн, не простыли. Тот, кто приходит к дзадзэн — Будда. Он спит на матрасе Будды.