и обняла. И, кажется, плакать собралась. Дима щекой о её волосы потёрся и попросил:

— Не надо.

— Я не специально, — ответила она и всё-таки всхлипнула. — Я так ждала тебя, Дим. Я, правда, думала, что ты уже не вернёшься.

— Ну, ладно, успокойся. — Дима в лоб её поцеловал, а потом на кровать сел, когда банальным образом силы кончились, было так плохо, что сам себе удивлялся. Всё-таки те несколько дней, что он температурил, все силы забрали. А Марина тут же слёзы вытерла, заставила его лечь, градусник дала, и одеялом укрыла, а когда решила его подоткнуть, вот тут Гранович сопротивляться начал. — Марин, — смятённо шикнул он на неё, и Марина руки убрала. Но не утерпела и волосы с его лба смахнула.

— Отдыхай.

Дима проводил её глазами до двери, и вздохнул от удовольствия, руки в стороны раскинул, а потом повернулся на бок и уткнулся носом в подушку. От неё пахло приятно и знакомо, а ещё цветы на наволочках, одеяло лёгкое и тёплое, и вообще, сама атмосфера… дома. Даже температура уже так не чувствуется.

Что за таблетки ему Марина дала после ужина, было неведомо, но Гранович почти сразу уснул, и только сквозь сон почувствовал, как она прижалась к нему, когда спать ложилась. Лоб потрогала, по щеке погладила, а потом поцеловала в подбородок. И прижалась. А у Димы сил не хватило даже на то, чтобы дать ей понять, что проснулся и всё чувствует. А утром, открыв глаза, испугался. Из сна вырвался неожиданно, вдруг понял, что рядом кто-то есть и разглядывает его, глаза открыл и даже чертыхнулся в полный голос. И после этого уже возмутился:

— Антош, ты сдурел?

Мальчик вначале непонимающе нахмурился, но после взглянул на свою толстовку и разулыбался.

— Чего, испугался?

— Что совсем неудивительно, — пробормотал сконфуженный Гранович, но на изображение скелета, с занесённым над головой, точнее, черепом, мечом, на толстовке Антона, косился с большим неудовольствием. Дима под одеялом повозился, перевернулся на бок, и снова глаза закрыл, а после уже опомнился и поинтересовался: — Ты чего здесь стоишь?

— Я ждал, пока ты проснёшься.

— Очень мило.

— Дай денег на завтраки. И на кино.

Дима открыл глаза и прищурился от яркого света, глаза болели.

— Сейчас, — сказал он чуть язвительно, — из-под одеяла достану и дам. У мамы попроси.

— Я забыл. А она уехала на рынок, тебе за свежим творогом, — насмешливо скривился мальчик, а Гранович после его слов улыбнулся, — а дед на работу. Хотя, можешь не давать. Я маму подожду, пойду ко второму уроку. — Антон шагнул к двери, а Дима насмешливым взглядом его затылок посверлил, после чего сказал:

— Бумажник в пальто, возьми сколько надо на завтраки.

— А на кино? — тут же заныл Антон и обратно к кровати шагнул. Дима этого испугался и рукой на него махнул.

— И на кино. Иди.

Мальчик за дверь вышел, а Гранович усмехнулся, а после потянулся. На кровати раскинулся и так лежал несколько минут, наслаждаясь ощущениями. Вспомнил слова Антона про то, что Марина на рынок уехала за свежим творогом — для него! — и снова разулыбался. Комнату взглядом окинул, потом ладонь на свой лоб положил. Правда, ничего конкретного сказать не мог, есть у него температура или нет. Просто было хорошо лежать, тепло и удобно, мягко, а оттого, что понимаешь — это твой дом, вдвойне приятно становится.

Когда Антон искал в карманах пальто Грановича бумажник, его за этим делом Марина и застала. Вошла в дом и тут же нахмурилась, увидев сына.

— Антош, ты что делаешь?

— Деньги беру на завтраки, мне Дима разрешил. Мам, я после школы в кино!

Марина взглянула на него строго, но Антон уже достал из бумажника пятисотрублёвую купюру и ей показал.

— Мне Дима разрешил!

— Дядя Дима, — машинально поправила она его, а после удивилась: — Он проснулся?

— Ну… — Антон выразительно замялся, а Марина сокрушённо головой покачала.

— Зачем ты его разбудил? Он же болеет!

— А кого мне будить? Дед уже уехал!

— Ох, Антон…

— Автобус через десять минут!

Марина дождалась, пока сын оденется, попросила его не снимать шапку, на улице ещё холодно, не смотря на весеннее солнышко, и дверь за Антоном закрыла, когда он из дома выбежал. Эля вниз спустилась, с Семёном на руках, Марину увидела и разулыбалась.

— Мама, ты пришла!

— Пришла, солнышко. Сейчас я дядю Диму проверю, и будем завтракать, хорошо?

— А он уже проснулся!

— Замечательно, — негромко проговорила Марина, поднимаясь на второй этаж.

Димку застала в ванной комнате, он умывался, а когда выпрямился, у него вырвался усталый вздох. Видно было, что ему каждое движение с трудом даётся.

— Разбудили они тебя? — Марина ему полотенце подала, а потом по плечу погладила.

— Я и так двенадцать часов проспал, — ответил Гранович, вытираясь.

— Так это хорошо.

— Хорошо, — кивнул он. Полотенце на крючок повесил и тогда уже к Марине шагнул. — Привет.

— Привет. — Она улыбнулась и в лицо его всмотрелась, обняла в ответ, а когда отстранилась, лоб его потрогала. — Температура, но небольшая.

Дима недоумённо нахмурился.

— Как ты это делаешь?

— У меня опыт большой. Шёл бы ты в постель, Дим.

— В постель? — Они вместе из ванной комнаты в коридор вышли, и Гранович Марину к стене притиснул. — Можно и в постель.

Она рассмеялась, за шею его обняла и быстро поцеловала, когда он к ней наклонился. Правда, шутливо поддела:

— А силы-то есть? Стоишь еле-еле.

Он голову к её плечу склонил, то ли усмехнулся, то ли жалобно хмыкнул.

— Да, придется подождать денёк… другой.

— Дима.

Гранович голову поднял и на Марину посмотрел.

— Что?

Она провела пальцем по его гладкому, только что выбритому подбородку.

— Пообещай мне, что больше никогда так не уедешь. — Снова обняла его и теперь уже она щекой к его плечу прижалась. — Я тебя люблю. А ты себе придумал… Никто мне больше не нужен.

У него рука дрогнула, Марина это почувствовала. Пальцы, которые по её спине гуляли, неожиданно сжались в кулак.

— Любишь?

— А ты не догадывался? — Она нашла в себе силы улыбнуться ему.

— Я не думал, что о таком догадываться надо. Надо говорить… раз любишь.

— Да?

Он неловко улыбнулся и глаза опустил.

— Я тоже тебя люблю, и никому не отдам. — Марина в глаза ему смотрела, сглотнула, а Димка от её