«Как-то раз на мельнице во 2-й половине марта месяца 1943 года я заговорил с немецким шофером, слабо владевшим русским языком. Выяснив у него, что он везет муку в деревню Савенки для воинской части и на другой день возвращается в Смоленск, я попросил его захватить меня с собой, дабы иметь возможность купить в деревне жировые продукты. При этом я учитывал, что проезд на немецкой машине для меня исключал риск быть задержанным на пропускном пункте. Немецкий шофер согласился за плату. В тот же день, в десятом часу вечера мы выехали на шоссе Смоленск — Витебск. Нас в машине было двое — я и немец-шофер. Ночь была светлая, лунная, однако устилавший дорогу туман несколько снижал видимость. Примерно на 22–23 километре от Смоленска, у разрушенного мостика на шоссе, был устроен объезд с довольно крутым спуском. Мы стали уже спускаться с шоссе на объезд, как нам навстречу из тумана внезапно показалась грузовая машина. То ли оттого, что тормоза у нашей машины были не в порядке, то ли от неопытности шофера, но мы не сумели затормозить нашу машину и вследствие того, что объезд был довольно узкий, столкнулись с шедшей навстречу машиной. Столкновение было не сильным, так как шофер встречной машины успел взять в сторону, вследствие чего произошел скользящий удар боковых сторон машин. Однако встречная машина, попав правым колесом в канаву, скатилась одним боком на косогор. Наша машина осталась на колесах, и я шофер немедленно выскочили из кабины и подошли к свалившейся машине. Еще не доходя до нее, меня поразил сильный трупный запах, очевидно, шедший от машины. Подойдя ближе, я увидел, что машина была заполнена грузом, покрытым сверху брезентом, затянутым веревками. От удара веревки лопнули и часть груза вывалилась на косогор. Это был страшный груз. То были трупы людей, одетых в военную форму. Трупы были, видимо, основательно разложившимися, так как они издавали, как я уже сказал, сильный специфический запах.
Около машины находилось, насколько я помню, человек 6–7, из них один немец-шофер, два вооруженных автоматами немца, а остальные были русскими военнопленными, так как говорили по-русски и одеты были соответствующим образом.
Немцы с руганью набросились на моего шофера, затем предприняли попытку поставить машину на колеса. Минуты через две к месту аварии подъехали еще две грузовых машины и остановились. С этих машин к нам подошла группа немцев и русских военнопленных, всего человек 10, общими усилиями все стали поднимать машину. Воспользовавшись удобным моментом, я тихо спросил одного из русских военнопленных: «Что это такое?» Тот так же тихо мне ответил: ' Которую уж ночь возим трупы в Катынский лес
Свалившаяся машина еще не была поднята, как ко мне и моему шоферу подошел немецкий унтер- офицер и отдал приказание нам немедленно ехать дальше. Так как на нашей машине никаких серьезных повреждений не было, то шофер, отведя ее немного в сторону, выбрался на шоссе, и мы поехали дальше.
Проезжая мимо подошедших позднее двух машин, крытых брезентом, я также почувствовал страшный трупный запах».
Бывший полицейский Егоров также показал, что, неся охрану моста на перекрестке дорог Москва — Минск и Смоленск — Витебск, он в конце марта и начале апреля несколько раз видел, как к Смоленску проезжали большие крытые грузовики, от которых шел сильный трупный запах.
«Потемкин. На какой трассе вы работали полицейским?
Егоров. На 11-м участке. Этот участок располагался на шоссе Москва — Минск и Москва — Смоленск. Моя служба заключалась в том, чтобы охранять мосты, дороги и казармы. Было это числа 27–29 марта 1943 года. Я дежурил на шоссе по направлению к Минску. Отойдя от моста метров 350– 400, я увидел, как со стороны Минска шли машины. Когда они проходили мимо меня, я почувствовал сильный трупный запах. Это было около 3-х часов ночи.
Толстой. Сколько было машин?
Егоров. Три машины.
Толстой. Машины были закрытые?
Егоров. Машины были закрыты брезентом. Я посмотрел, куда пойдут эти машины. Они пошли в сторону Смоленска.
Числа 31 марта я шел по Витебскому шоссе в сторону Смоленска. Время было два часа ночи, когда я дошел до большого моста и остановился. Смотрю, от Минска идут машины.
Потемкин. Сколько машин?
Егоров. Пять штук. Эти машины также шли по направлению к Смоленску. Когда машины проходили мимо меня, я почувствовал опять сильный трупный запах. Машины были такие же — крытые брезентом.
Третий раз видел машины, когда шел по Витебскому шоссе. Только отошел от моста, вижу, со сторону Минска идут машины. Они стали сворачивать на Витебское шоссе в сторону Смоленска. Я подошел к повороту, машины прошли мимо меня, обдав меня трупным запахом. Машин было две».
То же самое видел и начальник Катынского полицейского участка Яковлев-Соколов.
Это, в общем-то, не так уж и важно — возили откуда-то трупы или же нет. Уже одни странности почерка показывают, что тела вытаскивали из могил, что-то с ними проделывали, а потом укладывали обратно. Применение военнопленных для секретных работ с последующим расстрелом — тоже обычная немецкая практика. Можно даже назвать время, когда этим занимались — примерно начиная со второй недели марта, когда из лесу ушли доктор Бутц, его ассистенты и крестьяне, переносившие избу, и до 29 марта, когда начались раскопки. Доктор, естественно, всего этого не видел и в отчет не включил.
Что увидели «экскурсанты»
Раскопав могилы, немцы решили показать их миру и начали устраивать экскурсии в Катынский лес. Главными тут были, конечно, заграничные делегации из других оккупированных и союзных стран, но и жителей Смоленска тоже водили на место «большевистских зверств».
Сотрудников немецких учреждений возили на эти экскурсии в обязательном порядке. Их доставляли на автомашине или же везли на поезде до станции Гнездово. Сперва показывали импровизированный «музей», где были выставлены документы — письма, фотографии — а также польские деньги, ордена и медали. Все это, по словам устроителей выставки, было найдено в одежде расстрелянных в Катынском лесу. Затем, построив в колонны по 3–4 человека, показывали сами могилы. Сопровождающий «экскурсию» немецкий офицер через переводчика разъяснял, что в ямах лежат «замученные большевиками польские офицеры».
В общем-то, нормальный человек не склонен разглядывать трупы. Однако люди бывают разные, и побуждения тоже разные. Находились такие, что рассматривали и многое замечали, а опытный судмедксперт, разбирающийся в покойниках, способен вытянуть из такого свидетеля много подробностей.
«Сначала нас привезли к небольшому деревянному домику в Красном Бору, где немцами была организована выставка. На выставке были показаны якобы вырытые из катынских могил польский военный мундир, разные документы, письма, деньги, погоны, кресты, медали, фотокарточки и другие мелкие вещи.
