Курт представил себе, как пивовар выходит во двор замка — насвистывая, помахивая в такт его кинжалом, останавливается, обернувшись на окна, быть может, представляя себе его, лежащего на полу… оплеванного и опозоренного самим же собой…
Он снова попытался подняться, упираясь в пол ладонями, и закричал, уже не сдерживаясь, от боли в обожженной и содранной коже; привстал на локтях, чувствуя, что нет сил ни подняться, ни даже хоть отползти отсюда, и упал лицом вниз, бессильно кусая пыльный рукав. Было уже по-настоящему жарко, уже нагрелся и становился все горячее пол под ним, а воздух, стремящийся в легкие, был почти раскаленным.
— Не хочу… — прошептал он отчаянно, рванулся, но встать снова не смог. — Не хочу… не хочу, не так…
Еще рывок — безуспешно; собрав все силы, Курт уперся локтями в пол, сдвинувшись всего на какую- то ладонь к лестнице, по которой ушел Каспар, и упал, тяжело дыша, понимая, что ему не выбраться. Болели руки, с которых наполовину сползла перевязка, обнажив свезенную о рукава и пол кожу, простреленные бедро и ключица, сломанное ребро, голова, в которой, казалось, крутилась горящая мельница, с каждым оборотом ударяя в виски лопастями; все тело словно стало одной большой раной; уже он не мог понять, где кончается одна боль и начинается другая…
Не хочу, снова подумал он, все еще пытаясь встать, но не сумев приподнять даже головы. Может, и к лучшему, проползла в раскаленном сознании вялая мысль. Может, это уже конец? Может, повезет умереть от потери крови раньше…
— Вот ты где, — вдруг пробился сквозь гудение пламени знакомый голос, и за плечо, переворачивая лицом вверх, взялись ладони. — Черт! — голос осел, а ладони отпрянули.
Он с трудом собрал взгляд на склонившейся над ним фигуре Бруно — с испачканным сажей лицом, с заметным кровоподтеком на щеке и в дымящейся, кое-где еще мокрой, одежде; перед тем, как идти сюда, он явно окатил себя из бочки… Стало быть, здесь не случайно — рассчитывал лезть в огонь, намеренно…
— Что ты… — Курт сам не услышал собственного голоса, повторил: — Что ты тут делаешь…
— Вот и я себя об этом спрашиваю, — отозвался тот, осторожно беря его за локоть выше ожога, и, приподняв, перекинул его руку себе на шею. — Поднимайся.
— Не могу… — прошептал он обессиленно, полулежа на плече бывшего студента; тот рывком поднял его на ноги, почти держа целиком на весу.
— Значит, мы оба здесь сгорим. Двигайся.
Сейчас не хватило сил даже на то, чтобы возразить; Курт честно пытался переставлять ноги, но уже не чувствовал, получается ли это. Судя по тому, что время от времени Бруно подстегивал его не останавливаться, он все же как-то шел.
На первом этаже замка уже царил ад. Бруно тащил его меж горящих стен, и это было все, что он видел — огонь, огонь и только огонь. Курт чувствовал, что рука его сползла под тяжестью тела, и ладонь бывшего студента теперь держит его прямо за рану, поверх сожженной кожи, но он уже выдохся, уже не мог ни о чем думать, и даже боль стала чем-то второстепенным и неважным.
Важное было вокруг — красный хищник терзал стены, вгрызаясь в камни, провожая двух людей тысячей взглядов тысяч своих глав; случалось, одна из них, рявкнув, выбрасывалась вперед, иногда не доставая, иногда прикасаясь и успевая лизнуть горячим языком. Огонь забирает жертву зримо, — отчетливо и ясно звучало в мыслях, ровно, как молитва. Огонь забирает сам. Он живой, как и положено богу. Он никому не служит, с одинаковой беспощадностью и милосердием принимая всех — праведных, грешников, врагов и друзей, человека и бессловесную тварь…
Есть ли в этом мире хоть что-то, способное вселить такой ужас, такой трепет и такую любовь, как огонь?..
Бог, снизошедший на землю…
Породивший ее, он же ее и поглотит, когда придет время…
Можно ли противиться богу…
Мысли остановились, тут же обратившись в пепел; мыслей больше не стало. Чувствуя, как ладонь Бруно скользит по ране, сдирая остатки обгорелой кожи, Курт понял, что ноги перестали держать его, и он падает.
— Не смей! — голос у своего уха он едва расслышал за воем огненного бога-хищника. — Не смей отрубаться! Я тебя не подниму!
Ни одной мысли не появилось в ответ на это, а через мгновение исчез в небытии и он сам.
Глава 11
Смерть пахнет огнем — как и жизнь…
Огнем и пеплом…
Бог, сошедший на землю…
Бессмертный и вездесущий…
Существующий всюду; и в небытии — тоже его владения, где он волен творить, что ему пожелается…
И вырваться из когтей этого хищника уже невозможно…
Он всюду…
Всюду…
Смерть пахнет огнем…
