Я усмехнулся
– Да как тут забыть. Я кстати уже уволен?
– Как ни странно нет, хотя могли бы. Ты все еще официально числишься как сотрудник ФБР, временно отстраненный от исполнения своих обязанностей.
– И какие объяснения я должен дать? Относительно того, хочу ли я на прежнее место работы?
– Нет… – Кертис раздраженно махнул рукой – кое о чем другом. Прежде всего – у меня теперь новая должность. Меня можно сказать тоже сослали. Я теперь представитель от ФБР в Объединенной антитеррористической группе в ранге инспектирующего агента.
– Такие должности дают перед выходом на пенсию. Чем же ты провинился?
– Много чем. В последнее время появилось слишком много парней, которые сперва делают, потом думают. И эти парни, как только речь заходит о правилах проведения уголовного расследования презрительно кривятся. Не знаю, до чего мы дойдем – но точно, что ни до хорошего.
– И ты один так думаешь?
– Да нет. Так многие думают. Но сейчас Бюро с его старой доброй полицейской работой задвинуто на задворки, а бал правят парни типа 'пропустите с оружием'.
– А как же новый президент?
– Да брось…
– Но ты так и не сказал мне, в чем я провинился…
– Видишь ли… Министерство безопасности Родины прислало нам меморандум, в котором ты указан в списке подозреваемых в террористической деятельности.
– Чего?
– Что слышал. Директор встал на дыбы и потребовал объяснений. Сам понимаешь – если действующий агент ФБР подозревается в террористической деятельности – это конкретное дерьмо. А если его уволить – получается, что Бюро это косвенно подтвердит. Негропонте*** никаких объяснений не представил – а потом и вовсе его вышибли. Но вонь от этого дерьма осталась и с ним надо что-то делать.
– И как же я умудрился связаться с УБЛ? ****
– Дело не в УБЛ. Дело в неонацистах. Ультраправых.
– В ком?
– Слушай, не прикидывайся, а?! – вышел из себя Кертис – ты решил, что все, что там происходит, не отслеживается?
– Отслеживается? – начал выходить из себя и я – а вы вообще знаете, что там происходит? Или только отслеживаете? Может, пора что-то сделать, а не отслеживать и наклеивать ярлыки?!
– И ты что-то уже сделал?
– Да, черт возьми, сделал! Сделал и собираюсь делать дальше! Кто-то должен что-то сделать, не всем же наблюдать…
Я остановился – резко. Ну, сукин сын! Вывел на эмоции и добился того, что я потерял контроль над собой и сказанул лишнего.
– В общем и целом так, Кертис. У меня есть планы заняться бизнесом. Создам частную охранную компанию и буду оказывать услуги – там это очень востребовано. Создам горнорудную компанию и буду добывать полезные ископаемые. Заработанные деньги я постараюсь потратить на то, чтобы сделать юг Африки хоть немного лучше, чем он есть сейчас. Официально тебя спрашиваю – ФБР имеет что-то против этого?
– Не имеет. Если ты и впрямь собираешься делать именно это.
– Именно это и ничего другого. Если вы не возражаете. Но остаются вопросы – что делать с той кучей дерьма, которую походя вывалило на меня Министерство безопасности Родины. Подавать в суд или?
– Или. Я все-таки не последний человек. Из списков подозреваемых в терроризме мы тебя вычеркнем
– Премного благодарен – издевательски поклонился я – и еще. Заявление об отставке из ФБР мне прямо сейчас можно написать?
– Если ты не возражаешь.
И тут я все понял. Господи, до чего же… Они ведь просто боятся, что я начну поднимать какой-либо шум. Потому что раньше ко мне бы не прислушались, а теперь прислушаются. Когда у человека есть больше миллиона долларов – к нему вообще очень тщательно прислушиваются, этакая народная американская традиция. Вот они и боятся – как бы я не начал рассказывать про то, что творится в ФБР, рассказывать всю правду.
Заявление об отставке я написал прямо в здании академии, в административном корпусе, не на положенном бланке, а на обычном листе бумаги. Коробило жутко – понимание того, к чему привела моя служба в ФБР, мой риск. Черт ведь я же постоянно был на переднем краю, рисковал своей задницей, реально рисковал в отличие от некоторых, которые за столом 'инспектирующего агента', а то и 'заместителя директора' высиживают. И итог? Теперь от меня руководство сторонится как от чумного из-за старых обвинений по той стрельбе в школе, из-за новых обвинений в сотрудничестве с крайне правыми экстремистами и из-за опасений, что у меня хватит сил дать Бюро здоровенного пинка как раз в тот момент, когда будет рассматриваться бюджет на следующий год. Вспомнился сразу один парень из отдела по борьбе с организованной преступностью – он подался в частные детективы, в специалисты по корпоративной безопасности. Как то через год мы встретились – судя по новенькому джипу БМВ дела у него были на высоте – и я спросил у него, каково работать на гражданке. Он тогда подумал, а потом сказал: 'Знаешь… На гражданке радует хотя бы то, что тебя имеют не бесплатно…'.
Вот и мне не стоит падать духом. В конце концов, на моем личном счете скопилось не менее миллиона долларов США, у отца есть еще миллионов десять. Это если не считать доставшихся мне от дедушки ценностей – пока мы их не пустили в оборот, не желая привлекать к себе внимание. По своей работе я знал, что все сделки с золотом, алмазами и бриллиантами находятся под особым контролем потому что таким образом любят переводить деньги исламские террористы, минуя официальную банковскую систему. У меня нормальная кредитная история, связи в ФБР и в спецназе КМП США. Наконец у меня есть одна из самых красивых женщин на этой планете, и еще я знаю, где лежат шесть портативных ядерных взрывных устройств, каждое из которых можно толкнуть какому-нибудь шейху или тому же УБЛ за пятьдесят – семьдесят миллионов долларов США.
И пошли все в одно всем известное место.
Все, кроме агента Монро и тех ребят, с которыми я служил здесь. Они то в отличие от придурка Александера мне плохого не сделали. А раз мне скоро сюда будет закрыт доступ – ничего мне не мешает в последний раз зайти на базу отряда и навестить старых друзей.
**
