Каждый раз, как только вы вступаете в открытую войну с русскими, это приводит к двум вещам. Первая — огромные потери, ведь у русских есть тяжелое вооружение, а у вас его нет. Вторая — вашей группировке требуется все больше и больше снабжения. Русские силами войск специального назначения нападают на ваши коммуникации и опорные пункты и разрушают их. Они, по сути, повторяют вашу тактику — и она приносит не меньше успеха им, чем вам. Когда вы пытаетесь вести открытую войну — вы ошибаетесь.
Бригадиру не нравилось то, что он слышал.
— Наши коммуникации и опорные базы стратегически важны…
— Для чего? Для снабжения вашей огромной армии? Да… она огромна, излишне огромна. Количество в ущерб качеству. Вы должны, приняв стратегию партизанской войны, не отступать от нее ни на шаг, и даже если у вас появились дополнительные силы — ни в коем случае не тратить их на открытые нападения на русских. Вы должны развязывать войну, прежде всего в городах. Но и эта задача — вторая по важности. Знаете, какая первая?
Сандерс осмотрел притихших духов.
— Когда вы воюете на своей земле — это неправильно! Чтобы победить — надо перенести войну на землю врага! Вы должны вести войну не в Кабуле — вы должны вести войну в Москве!
Возвращались ночью. Сандерс — в одной машине с полковником Чарльзом Беквитом. За рулем внедорожника, пробирающегося по камням в направлении дороги Джелалабад — Пешавар тоже был американец.
— Что скажете? — спросил Сандерс
— Нет — коротко и четко ответил Беквит
— То есть?
— То и есть. Нет. Нет — это значит, нет.
Сандерс нервно потер руки.
— Я ожидал от вас другого ответа, полковник
— Какой есть. Вы, похоже, не имели дело с парнями с Юга*********. Если мы говорим 'нет' — то это значит 'нет'. И 'да' это не будет ни при каких обстоятельствах.
— Хотелось бы узнать причины. Вас устраивает писать мемуары?
Полковник ухмыльнулся
— Еще как. Как же я рад, что мне не приходится окунаться в ваше дерьмо по самую макушку.
Полковник Сандерс с трудом держал гнев — в конце концов, ему не ставили задачу завербовать этого человека. С ним и с его отказом разбираться будут уже совсем другие люди.
— По крайней мере, полковник, вы можете охарактеризовать то, что мы видели?
— Охарактеризовать… Охарактеризовать — могу. Плохо подготовленные фанатики. Если мы их хорошо подготовим — будут хорошо подготовленные фанатики.
— Они способны действовать на территории СССР?
— Если обучим — то да, наверное, будут способны. Хотя и короткое время. Только надо ли на это, а, сэр?
— Не понял вас, полковник.
Полковник Беквит внезапно повернулся к Сандерсу, посмотрел на него в упор.
— Вижу, что не поняли. Мы можем обучить этих людей, чтобы они действовали на территории СССР. Но если мы это сделаем — что им потом помешает точно так же действовать на территории Соединенных штатов Америки?
Таджикская ССР
Пограничная зона
Начало декабря 1987 года
Велика страна моя родная
Много в ней лесов, полей и рек…
Ни Скворцов, ни Шило даже не подозревали — насколько много.
Это были горы. Но это были необычные горы. Горы обычно подразумевают спокойствие, непоколебимость, какую-то монументальность. Черный монолит скалы, присыпанный снегом, гудящие от боли пальцы, удары альпинистского молотка, ощущение пустоты под тобой. Но — никак не такие горы.
Мертвые, пустые, со злобно гудящим ветром, сила которого может сбросить тебя со скалы, почти без растительности, потому что тут ничего не выживает — эти скалы просто не терпели, когда по ним шел человек и старались его убить — всеми силами старались. Вчера, проходя мимо заставы, они видели натянутые канаты — солдаты и офицеры, несущие здесь службу, передвигались, держась за эти канаты, чтобы их не сбросило ветром. Им же приходилось пользоваться альпенштоком, Басмач же шел безо всего, только со своей палкой с крюком.
Черт бы его побрал.
Басмачом они его назвали, чтобы не называть 'Дух' хотя Дух подошло бы ему куда лучше. Просто Духом своего называть было нельзя, раз Дух — значит, надо убить. Назвали басмачом, по возрасту как раз
