со скалы.
Точно такую же палатку поставили внизу. В три ножа начали разделывать барана. Шкуру и рога забирал дед, точно так же он забрал шкуру и рога предыдущего барана. Шкуру он тщательно, не допуская ни единого пореза, выскребал ножом, засаливал и привязывал к спине, свернув в узел. Рога прятал под камнями. Не стоило сомневаться — найдет.
Наступила ночь. Разобравшись с мясом — дед встал и пошел, махнув рукой. По этим горам и днем то мог ходить последний дурак — а ночью…
Хорошо хоть спустились — оказывается, есть путь и здесь, по ущелью, не надо рисковать жизнью на круче.
Переглянувшись, Скворцов и Шило последовали за ним. Пока разделывали барана — можно сказать, отдохнули…
До ночи — так и не успели дойти до границы. Пришлось располагаться на ночлег — в ущелье. Одеяло, похожее на пуштунское — это тебе и палатка и спальный мешок. Костер… вы что, шутите что ли? Горячего они не пили и не ели уже несколько дней. Каждые три часа — смена караула.
Засыпая, проваливаясь в горячий, обволакивающий как овсяный кисель сон Скворцов кое-что вспомнил. То, что не хотел бы помнить…
Если хочешь пулю в зад — поезжай в Джелалабад…
Джелалабад… Проклятый, залитый кровью, опасный — ничуть не безопаснее Кандагара. Афганистан в квадрате…
Ротным тогда у них был капитан Сивицкий, крепкий, старой закалки мужик, лет тридцать — а опыта на все пятьдесят, покувыркаться в Анголе успел, пока сюда не бросили. Ох, гонял. За провинности бил. Лично. Хочешь… отбивайся, если сможешь. Получишь еще больше.
Тот день… они были в воздушном патрулировании… его тогда только вводили. Два Крокодила, два Мишки и они, досмотровый взвод, облет, возврат, дозаправка, снова облет. Духи тогда наглыми были непугаными, караваны днем гоняли…
Получилось глупо — тогда зоны патрулирования подбирали можно сказать на глазок, Ми-8 машина такая, топлива много жрет, радиус примерно сто пятьдесят километров — но это примерно. На деле может быть по-всякому — полет на небольшой высоте, с маневрами уклонения, в высокогорной местности — топлива пожирает немеренно. Вот и получилось — возвращаясь, поняли, что до базы не дотянуть, запросили Землю, та их посадила рядом с советским гарнизоном, место довольно опасное, но все лучше, чем просто в горах, а тут даже танк имелся. Завтра придет с караваном наливник, в наливнике будет авиационное топливо, его придется заливать в баки, передавая ведра по цепочке и, в конце концов, все обольются керосином с головы до ног. Но это будет завтра… до завтра надо еще дожить.
Лейтенант Скворцов, только прибывший в часть на замену из Союза, вышел из землянки, где располагался командир заставы, прикрывавший стратегическое направление — Пешаварскую дорогу. Когда то здесь был виноградник… виноградари ушли в Пакистан, виноградник вырубили метров на сто, чтобы не загораживал сектор обстрела. У дувала — который вообще то назывался бруствером, но в Афгане его называли дувалом — в темноте рдяно алели светлячки сигарет, негромко переговаривались на смеси русского, матерного и пушту — типичного языка русского спеца. Скворцов прислушался к разговору, принюхался…
Когда он подошел к дувалу… никто и не подумал встать с корточек, как это подобает делать при приближении старшего по званию.
— Это наблюдение называется? — негромко спросил летеха — мать вашу так.
— Ты пригнись тащ лейтенант — с долей насмешки посоветовали ему — а то того и гряди, прилетит с гор. Тут душки с БУРами ходят, ненароком засветят еще. Жалко будет.
В спецназе, как и в любой другой серьезной части, командирами не назначали. Командирами становились.
Договорить насмешник не успел — с той стороны дувала что-то увесисто шлепнулось перед говорившим, и он вскочил на ноги, грязно матерясь. Следом повскакивали и остальные…
— Проверка бдительности, на!
С той стороны дувала встал Сивицкий, весь чем-то перемазанный — лицо, руки. Яростно сверкали только белки глаз.
— Тащ капитан.
— Шо, бля, пасти пораскрывали. Если бы душок — ща бы на собственных кишках валялись. Ферштейн?
— Так тащ капитан…
— О! Это кто гавкнул. Шило, небось, ты?
— Так точно.
— Зер гут. Собачью вахту ты стоишь, не слышу!
— Есть…
— Остальные, бля, мотню подобрали, и сделали так, чтобы я вас искал. Резко! Если, бля, кого на постах не будет — вломлю лично.
Спецура, резко подобрав барахло, покидала место сражения.
Капитан одним плавным, невероятно органичным и текучим движением перемахнул через дувал, мгновение — и он стоял перед молодым лейтенантом, который к нему был прикреплен, потому что, как выразился батя 'в поле ветер в ж. е дым — в горах не канает'.
— Пройдемся, лейт?
— Посидим, тащ капитан? Направление то… меня вон те развалины смущают.
— Меня они тоже смущают, лейт. Как десятиклассницу перед первым разом. Я там пару подарков оставил, для духов. Пошли, нечего ту ж…ми светить.
Капитан и лейтенант медленно пошли по лагерю. Это был их первый совместный боевой вылет, до этого только отработка взаимодействия там, на базе.
— Ты откуда, говоришь, лейт?
— С Москвы
— О! А я с Одессы.
— Дело хорошее.
— Еще бы. Как расплюемся — в гости приезжай.
— Приглашаете, тащ капитан?
— А то… одному скучно. В горы сходим. В Крыму хорошо. Ходить в горы пробовал?
— В пределах учебки.
— Тоже дело. А что в тебе такого особенного, что к нам прикомандировали?
Прикомандировали — было малозаметным оскорблением. Бывают малозаметные препятствия — а бывают малозаметные оскорбления. Понятные только посвященным.
— Направили потому что я два языка — от зубов отскакивает.
— Язычник…
— И не только. С СВД мухе яйца отшибу. В полете …
— А вот это — уже серьезнее. Звания есть?
— Мастер спорта. Дальше не успел.
— Призвали?
— Вроде того. Сам пришел.
— Ну-ну. Проверим при случае. Как личный состав?
— Раздолбаи, прости господи.
